– Хеймитч! – вскрикивает Ленор Дав.

Я пытаюсь ответить, но Друзилла хватает меня за лицо своими длинными пальцами.

– А ее заставлю смотреть.

Плутарх машет своей команде.

– Направь камеру на девушку, Кассия. – Он обращается к Друзилле: – Знаешь, у нас есть отснятый материал, где миротворцы сдерживают толпу. Могла бы получиться отличная иллюстрация к лозунгу «НЕТ МИРОТВОРЦЕВ – НЕТ МИРА!».

– Некогда, Плутарх! Я едва успеваю отснять заново жеребьевку! Поставьте первого мальчишку… Как там его зовут?

– Вайет Келлоу, – напоминает Плутарх.

– Поставьте первого мальчишку обратно в загон. – Друзилла хлопает себя по лбу. – Нет! – Она задумывается. – Да! Я вызову сразу обоих. Так выйдет более складно.

– Потеряешь еще тридцать секунд.

– Ну так вперед! – Она указывает на меня: – Как зовут?

Собственное имя кажется чужим, стоит сказать его вслух.

– Хеймитч Эбернети.

– Хеймитч Эбернэни, – повторяет она.

– Хеймитч Эбернети, – поправляю я.

Она с досадой поворачивается к Плутарху:

– Слишком длинное!

Он царапает на своем планшете и отрывает полоску бумаги. Друзилла берет и читает:

– Вайет Келлоу и Хеймитч… Эбер… нети. Вайет Келлоу и Хеймитч Эбернети.

– Ты – настоящий профессионал! – восхищается Плутарх. – А теперь поспеши на свое место. Я поставлю мальчишку куда надо. – Пока Друзилла торопливо взбирается по ступенькам, он берет меня за локоть и шепчет: – Не глупи, парень, не вздумай снова облажаться. Стоит ей щелкнуть пальцами, и ты покойник!

Не знаю, как можно убить, щелкнув пальцами, и не хочу знать. В любом случае жить мне пока не надоело.

Плутарх ведет меня ближе к сцене.

– Вот здесь. Стой и жди, пока Друзилла назовет твое имя, потом спокойно поднимайся. Ладно?

Я пытаюсь кивнуть. Голова раскалывается, мысли мечутся, словно камешки в консервной банке. Что случилось буквально пару минут назад? Что происходит прямо сейчас? В глубине души мне все ясно. Я – трибут на Голодных играх. Через несколько дней я погибну на арене. Пусть все это мне известно, такое чувство, словно я наблюдаю за Жатвой со стороны.

Оставшиеся зрители поднялись на ноги, но в себя так и не пришли. Люди тревожно перешептываются с соседями, пытаясь выяснить, что происходит.

– Эфир через тридцать секунд, – раздается из громкоговорителей. – Двадцать девять, двадцать восемь, двадцать семь…

– Заткнитесь! – визжит Друзилла на толпу, пока гример пытается припудрить ее потное лицо. – Заткнитесь, или я всех вас убью!

Словно в подтверждение угрозы стоящий рядом миротворец стреляет в воздух, и низко над площадью проносится планолет.

Шум мигом стихает, и я слышу, как в ушах у меня пульсирует кровь. Тянет пуститься наутек по примеру Вудбайна, но я помню, как свисали из пробитого черепа его мозги.

– …десять, девять, восемь…

Все на сцене вернулись туда, где стояли перед стрельбой: Луэлла и Мейсили, миротворцы и Друзилла, которая быстро рвет пополам бумажку Плутарха и кладет поверх кучи в стеклянном шаре.

Я оборачиваюсь за поддержкой к Бердоку и Блэру, но их, разумеется, и след простыл. Рядом стоит лишь парочка ребят помладше, да и те стараются держаться от меня подальше.

– …три, два, один, и мы в эфире.

Друзилла притворяется, что вытаскивает бумажку с именем.

– И первый джентльмен, который будет сопровождать леди – это… Вайет Келлоу!

Я будто повтор смотрю: Вайет вновь поднимается на сцену все с тем же бесстрастным видом и послушно занимает свое место.

Рука Друзиллы для виду копается в шаре, затем с хирургической точностью вытягивает нужную бумажку.

– И наш второй юноша будет… Хеймитч Эбернети!