– Дмитрий Мороз? Эка, – с уважением протянул я.

Он был командующим боевыми структурами КСУ – «Комитета Свободной Украины», фактически его военным вождем. Его прозвали и Дедом Морозом, и Генералом Морозом, а недоброжелатели со злости прилепили кличку Снежная Баба, которая широко разошлась по советским газетам. А сам он благосклонно, но неформально, разрешал звать себя Власником Украины. Он почудил на территории республики еще в начале двадцатых годов. Тогда его воинство огнем и мечом прошлось по Херсонской и другим губерниям, пока не было выдавлено РККА на территорию Румынии. Но никуда он не делся. Копил силы, умело вовлекая в свою орбиту националистов, сечевых стрельцов, белогвардейцев и петлюровцев – всех, кого объединяет ненависть к советской власти. Именно на него делали ставку поляки в разжигании конфликта с Россией.

– Думаешь, сболтнул по дури секретное? – насмешливо произнес Коновод. – Э, нет, Александр Сергеевич. Я тебе осознанно предлагаю меня держаться. Ты парень смышленый и авторитет у народа имеешь. В военном деле смыслишь. Вместе много дел наворотим. Украина рано или поздно будет свободной. И мы в ней будем фигурами.

– За спиной большой фигуры. Ферзя.

– Пока да. А дальше как получится…

Помолчав и задумавшись о чем-то своем, Коновод бодро продолжил:

– Только сначала кое-что сделать надо. Зарекомендовать себя. Чтобы интерес к нам пробудить, как к надежной опоре.

– Для этого наш странный поход? – усмехнулся я. – Чтобы зарекомендовать?

– Не совсем. Но близко… Сговоримся, Указчик, а прежде поторгуемся для порядку. Тогда все тебе в подробностях доведу. А пока – на Сестробабово, – картинно махнул он указующей дланью.

Добрались до цели, как и рассчитывали, к полудню. Мы с Коноводом поднялись на холм, откуда открывался вид на обширное, чистенькое и богатое смешанное польско-украинское село Сестробабово. Местность вокруг пересеченная. Ухоженные поля, массив леса. Холмы и овраги. Не слишком удобно для наступления. Но наступать не на кого. Предстоит просто зайти в населенный пункт и взять свое. Если и есть там милиционеры и активисты, то их сами селяне, ненавидящие советскую власть всей душой, нам на блюдечке принесут. Эти соображения я и выложил Коноводу.

– Точно. – Тот разглядывал в бинокль окрестности, и что-то его настораживало. Но он все же решился и отдал зычным голосом приказ: – Вперед, захисники!

И пришпорил коня так, что я за ним едва поспевал.

– Э, осади! – крикнул я, и Коновод сбавил ход. – Ты куда разогнался?

– А что тебе не по нраву? – Коновод вопросительно уставился на меня, благодушие его растворялось, уступая место привычной озлобленности.

– Ты впереди войска-то не скачи, – изрек я. – Не дело это командующего. Наполеон вообще в кресле сидел на пригорочке и лениво наблюдал за сражением.

– И где теперь твой Наполеон? – пробурчал Коновод, но голосу разума внял. Несмотря на отчаянность и кураж, за шкуру свою он боялся сильно. Считал ее слишком ценной для истории, чтобы лишний раз подставляться под злые пули.

Наши передовые силы втянулись в сузившийся тракт, с одной стороны которого был овраг, а с другой – плотный лесной массив. Тут и началось веселье.

Азартно заработал чужой пулемет. Потом еще один. Потом ухнул взрыв. В общем, понеслась душа в рай!

Надо отдать должное, замаскировался противник отлично. Благо много сил ему и не надо было. Обустроили на двух точках пулеметные позиции «максимов», спрятали легкую полевую пушку калибра 76 миллиметров, да в лесополосе и овраге конники таились, а проверить то место никто не сподобился. Даже селяне о засаде не пронюхали, или им рты так умело заткнули, иначе бы знак нашим подали. В общем, проморгала наша разведка, которая, впрочем, не отличалась большой сноровкой, скорее наоборот: кичливости много, а толку никакого. Вот и результат. Неразбериха! Ужас! Все смешалось – кони, люди! Ржание, крики, а поверх этого – грохот выстрелов.