По-прежнему Центробалт боролся и за свое исключительное право контролировать служебную деятельность офицеров, смещать и перемещать их по своему усмотрению, исходя из их политических, но никак не профессиональных качеств, за исключительное право самому выбирать на командные посты понравившихся Центробалту либералов и демократов. Надо ли говорить, что в условиях войны такая кадровая политика была равносильна смерти.

Когда в июне 1917 года Керенский подписал распоряжение Балтийскому флоту сформировать шесть ударных батальонов из добровольцев-матросов для отправки на фронт, Центробалт ответил ему откровенно издевательской резолюцией: «Ввиду недостатка специалистов на кораблях и угрозы наступления немецкого флота ни один матрос, верный революции, не может покинуть корабль. Излишек офицеров может быть, в порядке приказа, откомандирован на сухопутный фронт. Тот, кто добровольно покинет корабль, исключается из списков флота и считается дезорганизатором последнего».

Дыбенко знал, что делал. Дело в том, что резолюция, о которой тут же, разумеется, узнал весь Балтийский флот, способствовала дальнейшей популярности Павла Ефимовича.

Кстати, реально на тот момент на флоте действительно имелся переизбыток рядового состава, т. к. учебные отряды и школы работали на полную мощность, принимая все новых и новых призывников. Флот готовился принять в свой состав новейшие линейные и легкие крейсера, эсминцы и подводные лодки и предстояло комплектовать их команды. Кроме этого, перекомплект личного состава заранее планировался с учетом возможных потерь в боях. Но новые корабли в строй так и не вошли, а потери почти невоюющий флот нес минимальные. Если в чем и был дефицит, так это именно в профессиональных офицерских кадрах. Выпускников Морского корпуса катастрофически не хватало. Именно поэтому был в срочном порядке создан Севастопольский морской корпус и курсы т. н. «черных гардемаринов» (ускоренные курсы подготовки флотских офицеров), осуществлялся призыв офицеров запаса и назначение на офицерские должности гражданских штурманов и механиков. Так что иначе как откровенным издевательством над здравым смыслом (не говоря уже о гражданской позиции) данную телеграмму Центробалта назвать просто нельзя.

Еще раз повторюсь, что в это время шла не просто война, а война на территории Российского государства, ставшая к этому времени по своей сути уже ВОЙНОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ! Поэтому, называя вещи своими именами (а не прикрываясь революционными лозунгами), в тот момент Центробалт выступал как верный союзник германского кайзера.

В целом все резолюции Центробалта в то время носили ярко выраженный популистский характер, имея лишь одну цель – любой ценой заручиться поддержкой матросских масс. Боятся матросики за свои кровавые делишки в феврале – вот вам индульгенция об отмене смертной казни за ваши преступления. Не желают матросики защищать Отечество и рисковать своими драгоценными жизнями, а желают хорошо спать и сытно кушать в тыловых Гельсингфорсе и Кронштадте – вот вам индульгенция о запрещении воевать на сухопутном фронте.

Дальше больше. Пытаясь хоть как-то навести порядок против анархии и произвола в государственных масштабах, Временное правительство принимает закон о преступлениях против государственного спокойствия, согласно которому организаторы массовых антигосударственных выступлений наказывались каторгой. С точки зрения любого государства, все, безусловно, правильно и, главное – совершенно законно. Назовите мне хотя бы одно нормальное государство, поощряющее антигосударственную деятельность. Но то, что было нормально для всех, было ненормально для Центробалта. Братишки сразу же разглядели в данном законе опасность для себя, а разглядев, немедленно отреагировали гневной резолюцией, указав, что статьи закона «направлены специально против революционного, трудящегося класса и что это есть посягательство Временного правительства на народную свободу, свободу слова, печати…». Помимо этого, было постановлено «препятствовать всеми имеющимися у нас средствами проведению в жизнь 129-й и 131-й статей (статьи о наказании за организацию массовых беспорядков. –