Впрочем, сам Дыбенко, объявив себя в июле 1917 года главным представителем большевистской партии на Балтийском флоте, реально чувствовал себя все же больше анархистом, чем представителем партии Ленина. По этой причине и общаться он предпочитал с близкими ему по духу развеселыми и разудалыми анархистами, нежели с суровыми и дисциплинированными большевиками.

С созданием Центробалта на Балтийском флоте возникло опасное двоевластие. С одной стороны, командующий флотом и его штаб и вся вертикаль командной власти, а также назначенные на флот комиссары Временного правительства. С другой стороны, Центробалт и вся вертикаль замыкавшихся на него судовых и полковых комитетов.

С самого начала было очевидно, что взаимопонимания и доверия между этими структурами не будет. Чего стоило только желание «центробалтовцев» «демократизировать офицерский состав»! На деле это значило, что только Центробалт может утвердить того или иного офицера на новую должность. Без решения Центробалта командующий флотом был бессилен осуществлять кадровые перемещения офицеров, которых теперь не назначали сверху, а избирала сама команда. Порой «центробалтовцы» «либеральничали» и даже (опять же, в обход комфлота!) присваивали избранному командой командиру внеочередные звания. Но это были скорее исключения из правил.

Чем вообще занимался Центробалт первого созыва? Он утверждал решения комитетов кораблей и береговых частей, организовывал всевозможные совещания, собрания, митинги, осуществлял контроль за порядком на кораблях и в частях, присматривал за офицерским составом, и прежде всего за командующим флотом и его штабом.

При этом даже члены Центробалта понимали, что полностью доверять братве корабли нельзя. В протоколах Центробалта сохранилось исчерпывающее высказывание П.Е. Дыбенко на одном из заседаний, где речь шла о передаче матросам всей власти на кораблях: «В комитетах собрался народ хороший, стойкий, но ведь утопят корабли, если за ними не надзирать».

Появление Центробалта вызвало понятное раздражение центральной власти. С самого первого дня образования ЦКБФ было ясно, что он станет головной болью для правительства, так как матросы наглядно продемонстрировали, что не желают вообще никому подчиняться. Поэтому в противовес Центробалту в Петрограде был создан Центрофлот как высшая инстанция, объединяющая центральные комитеты Черноморского, Балтийского флотов, Сибирской и Северной флотилий.

В Центрофлоте преобладали матросы – сторонники левых эсеров и меньшевиков. Там находились матросы-большевики Н. Маркин, Н. Пожаров, И. Сладков, В. Полухин, Е. Вишневский и А. Штарев, однако они имели минимальное влияние. Центрофлот позволял более-менее сдерживать радикалов из Центробалта и других флотских комитетов.

Заметим, что Центрофлот сразу же отказался утвердить устав Центробалта. Впрочем, балтийцам на решения столичных начальников было глубоко наплевать. Они рулили так, как им хотелось. Напряженную борьбу вел Центробалт и с породившим его Гельсингфорсским советом. Повод нашелся быстро, т. н. «займ свободы». Совет выступил за займ на войну, Центробалт – против. В конце концов совет все же переборол «центробалтовцев», но всем было ясно, что это только начало противостояния.

Между тем Центробалт продолжал набирать очки в своей популярности среди матросов. Это не осталось без внимания Временного правительства, и уже 9 мая в Гельсингфорс прибыл военный и морской министр А. Керенский. Причем если командование флотом готовило министру положенную ему по должности торжественную встречу, то Центробалт демонстративно вынес решение об отмене всякого торжества. Тогда за организацию встречи взялся Гельсингфорсский совет. Отношения между конкурирующими структурами стали еще напряженней. После выступления Керенского на совете там была принята резолюция о революционной войне с Германией до победного конца.