Вариант первый. На самом деле Дыбенко ни в какой Петроград не ездил, а в период февральско-мартовских событий находился на родном линкоре «Павел Первый». Как флотский офицер с большим стажем службы, еще раз ответственно заявляю, что ни один здравомыслящий командир никогда бы не отпустил дезертира, да еще одного, да еще в столицу, да еще в столь неспокойное время. Разве на линейном корабле не было, кроме Дыбенко, дисциплинированных матросов или унтер-офицеров? Если все обстояло именно так, то почему же Дыбенко постеснялся рассказать о своем участии в февральских событиях на «Павле» потомкам? Гадать здесь нечего, так как причина такой забывчивости очевидна. Все дело в том, что из всех стоявших тогда в Гельсингфорсе кораблей наиболее жестоко расправлялись с офицерами именно на «Павле Первом». Их там не только убивали, им крушили головы кувалдами и вспарывали животы кухонными ножами. Это было настолько жутко, что впоследствии все революционные партии, и в первую очередь большевики, как могли открещивались от своего участия в этих кровавых событиях. Поэтому, если Дыбенко действительно находился в те кровавые дни на «Павле Первом», ему тоже пришлось откреститься. Ведь никто бы не поверил, что такой старый борец с царским режимом, такой «матросский авторитет», как Дыбенко, мог остаться в стороне от происходившего в те дни на залитой кровью палубе «Павла»? Именно поэтому и пришлось сочинять сказку о неком «важном задании» и своем срочном откомандировании в Петроград.

Вариант второй. Дыбенко действительно оказался 23 февраля в Петрограде, но его туда никто не посылал. Дезертир Дыбенко, просто отсидев свои 40 суток, снова подался в бега. Только на этот раз он решил, что ему будет проще затеряться в многолюдном Петрограде. Если все было именно так, то пребывание нашего героя в столице действительно могло иметь место.

Но пора послушать и самого Павла Ефимовича о его участии в событиях февраля 1917 года. Вот что пишет сам П.Е. Дыбенко: «Вечером 23 февраля еду по делам службы в Петроград… На дебаркадерах, где раньше шумной толпой неслась к поезду публика, медленно шагают один-два жандарма… Непонятна обстановка. Во всем резкая перемена. Как-то инстинктивно тянет скорее в Петроград…

Но не прошло и получаса, как послышалась ружейная стрельба. По улице промчались два грузовых автомобиля с вооруженными рабочими, студентами, женщинами. Стрельбой полицейских автомобили были остановлены. На автомобиле падает раненая женщина. Остальные быстро выскакивают, прячутся за автомобиль и начинают отстреливаться. Кто-то около автомобиля возится с пулеметом. Подбегаю, схватываю пулемет и открываю стрельбу по полицейским. А из-за заборов и угла улицы в полицейских летят камни и поленья. Через несколько минут полицейские сдаются. Двое из них убиты. Ко мне обращается студент:

– Вот хорошо, вы, конечно, с нами поедете, не правда ли?

– Да, я с вами. Но скажите, что творится в городе?

– В городе восстание. Есть сведения, что присоединился Волынский полк и выступил на улицу.

Едем в Московский полк. Подъезжаем к казармам. Около казарм стоят грузовые автомобили с красными флагами. Полк колеблется. После кратких переговоров полк переходит на сторону восставших.

Революция началась… Судорожно сжималось сердце при мысли: как хорошо было бы теперь бросить хотя один отряд моряков в Петроград! Началось ли восстание во флоте? Ведь никто ничего не знал! Кто руководит восстанием? К кому обращаться? На эти вопросы никто в эти минуты не дал бы ответа. Народ поднялся стихийно, без руководства, без указаний и управления. Петроград объят пламенем восстания. На улицах льется кровь. Воздвигаются одни за другими баррикады.