, но некоторые помещения освещались от аварийного движка). „Во дворе“ все погрузилось в темноту. Видны были только костры и силуэты людей возле них. Фонари светились лишь на Конюшковской улице. Наступило тревожное ожидание чего-то неизвестного. Однако в полной темноте просидели недолго – освещение включили через 4–5 минут. Мы стали гадать что-бы это значило. Пришли к выводу: МВДшники проверяли рубильники на отключение, чтобы знать, какой из них дергать перед началом штурма, дабы не ошибиться… Вскоре с Девятинского переулка пришли „лазутчики“, сообщившие, что где-то там во дворах они якобы видели на грузовых машинах прожектора, которые будут использованы во время штурма для ослепления людей, собравшихся у „Белого дома“»[1114].

Затем наружное освещение появилось снова, а «во втором часу ночи» по громкоговорителям прозвучал приказ по Добровольческому полку о построении. «Численность построившихся» составляла «примерно 550–600 человек». «Вооружения никакого. – констатирует очевидец, – Лишь у кадровых офицеров, командовавших взводами-ротами, были автоматы»[1115].

По свидетельству В. И. Хоухлянцева, когда полк построился, В. А. Ачалов дал команду взять «Белый дом» в каре и таким образом окружить его «живым кольцом». Было очевидно, что в случае штурма все находившиеся в «живом кольце» первыми попадут под пули. Поэтому командиры батальонов отказались выполнять этот приказ и направили своих бойцов «в скверики окружающие Верховный Совет»[1116].

Прошло еще немного времени. И «в три часа ночи, – вспоминает Э. З. Махайский, – неожиданно включили трансляцию из зала заседаний Съезда. Депутаты решили вести Съезд ночью. Видимо им, как и нам, тоже было страшно, а выступления на Съезде отвлекали от нехороших мыслей как их, так и нас. Преследовалась, наверное, и другая цель – оказать давление на эмвэдэшников. Ведь в ночной тишине выступления, транслировавшиеся через громкоговорители, были слышны чуть ли не на Садовом кольце».

Народные депутаты обсуждали вопрос: что делать дальше[1117].

По свидетельству Э. З. Махайского, «между 3 и 4 часами утра по Конюшковской улице, до этого пустынной, вдруг заездили легковые автомобили (на Девятинский переулок и обратно в сторону моста). На баррикадах насторожились. Командиры из Союза офицеров попросили „беспризорные“ группы у костров подтянуться в тыл баррикадам, выходящим на Конюшковскую улицу, чтобы создать „многоэшелонированную“ оборону»[1118].

«В седьмом часу утра, – пишет Э. З. Махайский, – на баррикадах появился Алкснис… Он рассказал, что в воскресенье Ельцин вызвал к себе Лужкова и потребовал освободить территорию и здание В[ерховного] С[овета] к понедельнику… Было дано соответствующее указание Ерину, тот, в свою очередь, дал устный приказ нижестоящим командирам на проведение штурма, но те потребовали письменного приказа… Ночью в расположение командования МВД (гостиница „Мир“) приезжал то ли Филатов, то ли кто-то другой из верхнего начальства и уламывал командиров, но те стояли на своем»[1119].

Около 7.00 на балконе возле 14 подъезда появились депутаты С. Горячева, И. Константинов, Н. Павлов и некоторые другие. Они поблагодарили находиввшихся у стен «Белого дома» людей «за стойкость и мужество» и заявили, что не пойдут «на копромисс с исполнительной властью»[1120].

О том, что в ночь с 26 на 27 сентября руководство «Белого дома» действительно ожидало штурма, свидетельствует следующий факт. Вечером 26 сентября оперативному дежурному МВД позвонил по спецтелефону человек, представившийся министром внутренних дел А. Дунаевым. Он сообщил, что ему известно о готовящемся штурме «Белого дома» и предупредил, что сторонники парламента будут вынуждены открыть ответный огонь. В 2.30 тот же человек повонил вторично и заявил, что «защитникам Белого дома розданы пулеметы»