– Не знала, что мы играем.

Он берет куклу и, улыбаясь, не спеша идет к выходу.

– Еще как знала.

Около года назад мама стала организовывать в подсобке магазина дни рождения для маленьких девочек. Тогда эта идея казалась мне нелепой (да и до сих пор так кажется), но она придумала заказывать незаконченные куклы, а потом приглашать девочек и разрешать им их доделывать: выбирать одежду, цвет волос и глаз. Таким образом домой они забирали кукол, почти что сделанных своими собственными руками. Сначала мама даже разрешала им раскрашивать глаза, но это действо превратилось в «Калейдоскоп ужасов 101». Так что теперь я сижу за стойкой и раскрашиваю глаза, пока мама в подсобке помогает девочкам подобрать одежду и волосы. В хорошие дни в наши карманы набегает около сотни долларов. Но чаще всего нам везет, если мы хотя бы покрываем расходы (мама – простачка, она разрешает девочкам брать более трех положенных по правилам предметов одежды).

Сегодня, думаю, мы заработали долларов двадцать, но мне все равно хочется прикрыть эту лавочку с празднованием дней рождений. Вот только смех маленьких детей делает маму счастливой, поэтому я не жалуюсь. Выходя из магазина, девочки прижимают к себе кукол в новых нарядах, хихикают и трогают все на своем пути. Следующие два часа мама будет приводить в порядок «комнату для посиделок» (ранее известную как комната отдыха).

В магазин заходит Скай, а за ней тащится Генри.

– Вчера нам тебя не хватало, – говорит она.

Тщетно пытаюсь вспомнить, о чем это она.

– А что было вчера?

– Выступление моей группы в «Скрим Шаут», – произносит Генри так, будто об этом знают все.

– Ах да! Как прошло?

Скай улыбается:

– Он написал мне песню.

Генри кладет на пол гитару и садится рядом с ней:

– Мы подумали, что могли бы сегодня повторить.

– Круто, – отвечаю я, просматривая составленный мамой список одежды для кукол, которая скоро закончится, и вычеркивая те, что я уже заказала.

– Кажется, будто она не рада, но это не так, – поясняет Скай Генри.

– Определенно, – сухим тоном уверяю я его.

Он берет несколько аккордов.

– У Кайвман нет личной жизни, – поет он, и я швыряю в него ручку, но, так как она мне еще нужна, сама же и иду ее поднимать.

Скай хихикает:

– У нее есть личная жизнь, Генри. Просто она скучная.

– Думай, что говоришь, Скай, ведь половину своего времени я провожу с тобой.

– У Кайвман скучная жизнь, – поет Генри. – Она нуждается в труде и спорах.

– Спасибо, но меня устраивает моя скучная жизнь. – Меня на самом деле устраивает моя однообразная жизнь. Например, рвать на себе волосы мне хочется только раз в неделю.

Скай поправляет куклу на полке рядом с собой:

– Серьезно, Кайман, ты должна была прийти вчера. Почему ты не пришла?

– Во сколько ты вернулась домой? – спрашиваю я.

– Не знаю… часа в два.

– Вот почему я не пошла. Мне утром нужно было на работу.

– Говоришь как взрослая, – вклинивается Генри.

Тебя кто-то спрашивал?

– Сыграй ей песню, Генри. Настоящую.

– Хорошо.

Когда он начинает играть, Скай выхватывает из моих рук листок и кладет его на стойку.

– Отдохни немного. – Она тащит меня на пол к Генри и, пока он поет, не сводит с меня глаз. – Кстати, вчера о тебе кое-кто спрашивал.

– Где?

– В «Скрим Шаут».

– Кто?

– Не знаю, парень какой-то, выглядел как владелец клуба. Одет как пижон. Ослепительно-белые зубы.

По какой-то причине во мне разрастается страх.

– Ксандер?

Она пожимает плечами:

– Не знаю. Он не представился.

– А что он сказал?

– Ну, я услышала, как он спросил у какого-то парня позади меня, не знает ли тот девушку по имени Кайман. Парень ответил «нет». А когда я повернулась сказать ему, что я тебя знаю, он уже уходил.