Инфарктом дело не закончилось. Свалившись на пол, Олег Тарасович сломал левую локтевую кость. Дура-аспирантка с перепугу завизжала так громко и пронзительно, что на крик сбежался народ с нижнего и верхнего этажей. Впрочем, это было кстати, потому что если бы охранник грузил Олега Тарасовича на каталку в одиночку, то непременно сломал бы ему еще что-нибудь.

Лежать в «родном» реанимационном отделении и понимать, о чем шепчутся врачи за твоей спиной, было очень неприятно. Олег Тарасович просил перевести его в Кардиоцентр, но коллеги отказывали – не то у вас состояние, дорогой вы наш, чтобы транспортировать, да и необходимости в этом никакой нет. Семьдесят седьмая больница оснащена не хуже Кардиоцентра, врачи у нас замечательные – многих вы сами учили, так что лежите-полеживайте, Олег Тарасович, заживляйте вашу сердечную рану.

Подобно большинству врачей, Олег Тарасович оказался крайне недисциплинированным пациентом. Во время заживления инфарктного очага, а особенно – на первой неделе этого процесса, пациенты должны соблюдать строгий постельный режим, чтобы не давать сердечному насосу лишней нагрузки. В противном случае на месте очага может образоваться не плотный соединительнотканный рубец, а растяжение мышцы, по-научному именуемое аневризмой. Растянутый участок не способен сокращаться, поэтому его наличие уменьшает насосную функцию сердца, что приводит к развитию сердечной недостаточности. К моменту выписки стало ясно, что Олега Тарасовича ждет не возвращение к заведованию, а оформление группы инвалидности. Профессор Замятин, исполнявший обязанности заведующего кафедрой, спустя два месяца избавился от нестатусной приставки «и.о.» и стал полноценно-полноправным заведующим.

На второй неделе своего «полноценного» заведования Замятин пригласил доцента Данилова «поговорить». Данилов ждал обычного псевдодушевного общения между начальником и подчиненным, но разговор оказался сугубо деловым – Владислава Петровича обеспокоило резкое повышение летальности в отделении анестезиологии и реанимации девяносто пятой городской больницы. Данилов не очень-то понимал, почему профессор Замятин, не будучи главным внештатным специалистом по анестезиологии-реаниматологии города Москвы, так сильно волнуется по поводу этой нехорошей статистики, которая непосредственно к нему никакого отношения не имела. И еще не было понятно, почему заведующий кафедрой обсуждает этот вопрос с доцентом, только что вернувшимся с коронавирусной передовой после обратного перепрофилирования восемьдесят восьмой больницы. Но с уточняющими вопросами Данилов не спешил. Зачем бежать вперед паровоза? Шеф сам все расскажет, просто у человека такая привычка – начинать с главного, а затем уже объяснять, что и как. Вполне возможно, что у шефа есть какое-то решение, которое он предварительно хочет «обкатать» на доценте Данилове. Хотя решение тут может быть только одно – надо менять персонал, который позволяет себе работать столь халатно, потому что ничем, кроме халатного отношения к делу такой показатель летальности объяснить невозможно.

– Какие меры приняты? – поинтересовался Данилов. – Департамент уже прислал комиссию или только раскачивается?

– Уже две комиссии занимались этой проблемой, – заведующий кафедрой развел руками. – Вторая трясла не только реанимацию, но и всю больницу сверху донизу, вместе с лабораторией и аптекой. Проверяли все, вплоть до условий хранения препаратов. Но ничего найти так не смогли. Все в порядке, однако летальность остается прежней.