Добрались до метро, нырнули в толпу, смешались с человеческим фаршем в мясорубке у эскалатора, протолкнулись кое-как на станцию и сели в первый же поезд. Штейн затравленно осмотрелся по сторонам. Лица у пассажиров были обычными, будто на молнию застегнутыми: каждый в себе.

Так, все пока в норме. Кажется, сбежали. Теперь бы только до Академии доехать, выступить в заявленное время, отбрехаться от оппонентов, а там – гори все синим пламенем. Лишь бы выступить дали… А потом – забирайте хоть к черту на кулички. Хотите – в Кащенко, хотите – в Сербского.

В кармане вдруг запиликал сотовый. Жена!

Вернулась из магазина, дома никого нет, записки он не оставил… Хорошо бы все-таки именно в Сербского: там-то жена до него не доберется. Потому что за Алису она у него всю кровь выпьет. И будет, кстати, права.

Как только телефон в поезде метро принимает, да еще и на их богом забытой линии? Видимо, жене очень надо прозвониться.

Жена, потому что больше этого номера ни у кого нет.

Штейн вытянул сотовый из внутреннего кармана пальто.

Номер не определен.

– Наташа?! – отгородившись горстью от стука колес, прокричал в телефон профессор.

– Михаил Семенович, – ответил незнакомый человек сочным баритоном, перекрывающим вагонную какофонию. – Вас беспокоят из компании «Газпром».

– Что? – У профессора глаза на лоб полезли.

– Из «Газпрома», – подтвердил незнакомец. – Мы хотели бы предложить вам работу.

– Мне?! Почему мне?

– Мы наслышаны о вашем уникальном опыте глубинного бурения и считаем, что вы могли бы стать незаменимым консультантом, – охотно объяснил звонящий. – Вам интересно наше предложение?

– Я… – Штейн переложил сотовый от одного уха, обожженного дыханием из трубки, к другому. – Мне интересно, да. Конечно, мне интересно!

– Михаил Семенович, – вкрадчиво попросил голос, – а вы не могли бы сейчас подъехать в наш офис? У нас сейчас проходит совещание, и мы как раз обсуждаем вашу кандидатуру. Наравне с прочими. Но если бы вам удалось быть здесь, скажем, через полчаса-час, мы бы даже не стали рассматривать других претендентов на должность…

– Я, простите, сейчас никак не могу! – закричал Штейн. – У меня сейчас очень важное выступление.

– Михаил Семенович, – голос стал строже. – Нам очень хотелось бы переговорить с вами до вашего выступления. Не помню, сказал ли я уже о зарплате консультанта? Она составляет около пятнадцати тысяч условных единиц в месяц, но для специалиста вашего уровня…

– Я не смогу! – твердо сказал Штейн. – Сначала на выступление, потом – к вам! Никак иначе.

– Это вы так думаете, – отозвался незнакомец.

– А откуда у вас вообще этот номер? – вдруг очнулся от морока профессор.

– От вашей супруги, Михаил Семенович, – усмехнулся человек. – Она, кстати, передает вам привет.

Штейн чувствовал, как его внутренности сковывает мороз.

– Почему же, черт его дери, под землей так хорошо сотовый принимает? – вдруг совсем не о том спросил себя он.

– Это ведь наша исконная сфера интересов и влияния, – словно отвечая на незаданный вопрос, как бы невпопад продолжил голос. – Так что вы не удивляйтесь ничему, Михаил Семенович. До встречи.

Это разве давление? Вот в советские времена давили – так давили!

«Нет, – твердо решил Штейн. – Сначала – запланированный доклад, потом – все остальное. Спасение жены, сопротивление соблазнам, битва с психиатрами – все потом. Служенье муз не терпит суеты».

Он умылся холодной водицей в прокуренном академиками нужнике, взял внучку за руку и двинулся в бой.

Зал оказался наполовину пуст.

– Там снизу, в вестибюле, объявление повесили, что все отменяется! – развел руками профессор Синицын, один из немногих штейновских союзников в этом змеином логове.