– Надо мной смеются? – переспросил Горацио тихо, но уже играя желваками.

– В лицо? – ответила старуха. – Разумеется, нет! Ты единственный стоящий дантист во всей Санта-Монике. Тебя уважают и ценят, и, конечно, никто не захочет портить с тобой отношения.

Этот комплимент Горацио выслушал с привычным сомнением, но в итоге ему поверил – донья Анна, как известно, говорит всегда «от сердца и чистую правду». И вообще! Кто они такие, чтобы судить о том, что и как он делает? Тем более в таком личном деле, как супружеский выбор.

– Ну и пусть! – сказал он воодушевлённый этими мыслями. – Пусть смеются! Не знаю… Пока в Клементине меня всё устраивает!

На этот случай у доньи Анны тоже был готов план.

– Включая её прошлое? – заметила она с лёгким удивлением. И вновь вздохнула: – Ну-ну…

Успокоившийся было Горацио вмиг потерял самообладание:

– Какое прошлое?! Донья Анна!

– То, что тоже передаётся у них по семейной линии, – произнесла Анна с сочувствием. – Моли бога, Горацио, чтобы у вас родилась не девочка.

– Что вы имеете в виду? – почти завопил дантист.

– Не могу себе представить отца, – объяснила слепая, – спокойно глядящего, как его дочь задирает подол перед каждым встречным.

– Что?! Вы хотите сказать, что… что… что Клементина…

Анна улыбнулась и с участием добила:

– Шлюха? Ну не так чтобы! Но если дождаться, когда она зевнёт в солнечную погоду, можно увидеть, как по земле забегают солнечные зайчики.

Горацио остолбенел окончательно, раскрыв рот шире самого послушного из своих пациентов.

– А если это сделают одновременно её мать, бабка, сестры и тётки по материнской линии, ими можно будет заменить диско-шар в ночном клубе, – добавила Анна.

– Подождите… – прошептал Горацио. – Я думал, наоборот. Что я у неё первый.

Анна расхохоталась так, что Горацио покраснел.

– Это такой деликатный момент… Понимаете, донья Анна… Брачной ночи у нас как таковой ещё не было…

– Понятно, – ехидно констатировала старуха. – Наверное, сказала, что нужно чуть-чуть подождать?

– Да, так и было, – на бедного Горацио было жалко смотреть, но Анне, по понятным причинам, это было всё равно.

– Залечивает то, что не успело выздороветь до свадьбы, – объяснила она дантисту поведение его молодой жены. – Где вы познакомились? Я думала, ты подцепил её в клубе для туристов, где она вертится вместе с сёстрами и теми тётками, что помоложе?

– Нет, по интернету, – наивно ответил Солер, и Анна вновь рассмеялась так, что дантист ещё раз увидел каждый из её зубов.

Дантист решительно собрал последние из своих инструментов, засовывая их в серебристый чемоданчик силой, без всякого порядка.

– Я пойду, донья Анна. Мне надо немедленно поговорить с ней!

– Подожди, Горацио, – остановила его слепая. – Не спеши. Может, я сгущаю краски. Люди редко, но всё же меняются. Ты, главное, не подпускай её к вину и прочим радостям…

– Она ещё и пьёт? – спросил трагически уже не удивившийся новому факту Горацио.

– Если она похожа на других в своей семье, – пожала плечами Анна, – то обязательно. Хотя не буду наговаривать. Её папаша, выйдя из тюрьмы, например, завязал. Да оно и правильнее. Дурь-то ему достаётся почти даром – раз сыновья барыжат по всему Коста-дель-Соль.

– Кто?!

– Братья твоей Клементины. И травой, и порошком.

Горацио Солер швырнул уже собранный чемоданчик на землю:

– Какие братья?! Какой папаша?! На свадьбе их не было!

– Ещё бы! – ответила Анна. – Хотела бы я увидеть церковь, в которую их согласятся пустить. После той кражи на причастии, на которой их застукали…

– Иисус Мария! – Горацио перекрестился. – Они ещё и воровали в церкви?!