По воскресеньям в научно-исследовательском институте «Пандора» довольно тихо. Даже в секретном правительственном учреждении сложно обойтись без выходных.

Хотя эксперименты в свое время проводились.

Эдуард Степанович шагал по белоснежному, пахнущему хлоркой коридору, что-то негромко говоря в микрофон, торчащий на верхней губе жирной родинкой. Вторая точно такая же была прилеплена в ушной раковине – и сейчас из нее лился вкрадчивый голос, принадлежащий второму человеку в стране. Некоторые даже считают его первым – в конце концов, президенты регулярно меняются, а Старик по-прежнему на посту. Все давно сбились со счету, сколько лет он уже занимает должность… да и сколько лет ему самому, никто уже точно не уверен.

– Да, – коротко отвечал Эдуард Степанович. – Понял вас. Сделаем. Обеспечим. Проследим. Да.

Так он подошел к двери, на которой висела табличка «А. М. Гадюкин». На прошлой неделе ее обили превосходным дерматином орехового цвета – любо-дорого поглядеть.

Секретарша Милочка сегодня отсутствовала. Вместо нее за столом восседало нескладное создание, похожее на металлическое огородное пугало. Тонкие конечности-палки, такое же туловище, вместо головы коробка из стекловидного материала со светящимся экраном на ней. Перед диковинным созданием лежала шахматная доска – его безглазое лицо пристально смотрело на фигуры, а тонкие пальцы методично постукивали по столу.

– Доброе утро, Альберт, – кивнул Эдуард Степанович, разворачивая бутерброд с треской. – Профессор у себя?

– Конечно, – рассеянно ответил робот. – Занимается… не знаю чем. Мне все равно. Я занят. Я уже третий час не могу решить шахматную задачу.

Эдуард Степанович тоже посмотрел на доску. Не такая уж и сложная задача. Король ходит на f8, а дальше все очевидно. Однако разум Альберта, несмотря на искусственное происхождение, ничем не превосходит человеческий – и с шахматами у него упорно не складывается.

Профессор Гадюкин стоял перед грифельной доской, изучая написанные на ней уравнения. Когда в кабинет вошел Эдуард Степанович, Гадюкин с задумчивым видом рассуждал:

– Теперь будем сокращать… Так, это на хер, это на хер, и это тоже на хер отсюда… И что мы имеем в остатке?..

– Что это вы делаете, профессор? – с любопытством спросил особист.

– Разрабатываю новую теорию квантовой недостаточности.

– И как успехи?

– Фигня какая-то получается, батенька! – пожаловался Гадюкин.

– В таком случае, может быть, вас заинтересует новый правительственный заказ?

– Давайте-давайте, батенька, подкиньте мне интересную задачку! – потер руки Гадюкин.

Австралопитекоподобный Лелик принес Гадюкину и его гостю эвкалиптовый чай и неразборчиво что-то прорычал. Профессор подул в чашку, отхлебнул дымящуюся жидкость и с наслаждением зажмурился. Эдуард Степанович дожевал бутерброд и развернул следующий, с маслом и вареньем. Кроме того он включил эль-планшетку, растянув экран на добрых полметра.

– Взгляните на эти чертежи, профессор, – попросил он. – Что скажете?

– Это разрабатывали не мы, – сразу заявил Гадюкин, бросив короткий взгляд. – Я бы знал.

– Совершенно верно, это работа наших иностранных коллег.

– Америка?.. Япония?.. Гвинея-Бисау?..

– Это…

– Впрочем, не говорите, я уже понял, – перебил особиста Гадюкин. – Знакомый почерк. Ое, верно?

– Он принимал в этом участие, – уклончиво ответил Эдуард Степанович. – Эти чертежи мы получили… ну, сами догадываетесь, как мы их получили. Ни для кого не секрет, что наши отношения с… некоторыми державами в последнее время оставляют желать лучшего. Думать о худшем варианте не хочется, но готовыми к нему быть надо, согласны со мной? В частности, этот проект…