Водитель «Кайсоку» снизил скорость, а потом совсем остановился. Снисходительно поглядев на незадачливого коллегу, он хмыкнул:

– Что, объезжать поленился?

Водитель «Енисея» мрачно отмахнулся. Он уже десять минут корячился, пытаясь освободить свою лоханку.

Гадюкин высунулся из окна, с интересом наблюдая за его усилиями. Доброе лицо профессора озарилось улыбкой. Он повернулся к скучающему на заднем сиденье Ефремову и скомандовал:

– Майор Ефремов! Поднять автомобиль!

– Принято! – рефлекторно отрапортовал тот, выскакивая из машины.

Сделав несколько шагов, Ефремов сообразил, что выполнить приказание не сможет. Всей его сверхчеловеческой силы не хватит на такую тяжесть. Но тело двигалось уже само, машинально реагируя на полученную команду.

И через несколько секунд Ефремов пораженно понял, что без особого труда отрывает «Енисей» от земли. Пальцы вошли в железо, как в мягкую глину. С переднего сиденья «Кайсоку» послышалось хихиканье профессора.

Ефремов бережно перенес автомобиль на два шага влево и поставил на землю. Руки дрожали, пальцы мелко пульсировали, словно под слабым напряжением.

– Ы-ы… – только и смог выдавить хозяин машины, не решаясь сесть за руль.

– Исполнено, – отрапортовал Ефремов, неуверенно морща лоб.

– Вот видите, как все здорово получилось, – расплылся в улыбке Гадюкин. – Мой вам, батенька, завет – продолжайте в том же духе и не останавливайтесь на достигнутом!

– Хорошо, профессор. Хотя я не совсем понимаю, как у меня это вышло.

– Всего лишь не совсем? Да вы счастливец, батенька. Я эту хренотень вообще не понимаю.

– А…

– Но ведь работает же! – удовлетворенно закончил Гадюкин.

Ефремов молча уселся обратно в машину. Конечно, работает. У профессора всегда все работает. Чаще всего – непонятно как.

Но работает.

– Э… – повернулся к Ефремову водитель «Кайсоку». – Мужики, это… а это что вообще было?

– А это, батенька, правнук Жаботинского! – гордо указал на Ефремова Гадюкин. – Штангист-тяжеловес! Тренируется, понимаете ли, таким образом, к олимпиаде готовится!

– Ни ху… ух… То-то я гляжу, здоровый какой… А ты что, тренер его?

– Точно так! – закивал профессор. – Так что, батенька, когда поедем-то уже?

Водитель беспрекословно утопил педаль газа. Гадюкин развернул эль-планшетку, несколько минут возился в ней, ни на что не отвлекаясь, а потом резко чиркнул ногтем и произнес:

– Подведем итог, Георгий Павлович. Использовать свой максимум в обычных условиях у вас пока что не получается. Не хватает вам, понимаете ли… мнэ-э… понимания. Такие вот пироги. Однако в критической ситуации вы справляетесь с этим лучше. Почему? А потому что не думаете в этот момент о том, что делаемое вами – невозможно. И таким образом преодолеваете барьер, существующий в вашем сознании.

– И что же мне с этим делать? – тихо спросил Ефремов.

Гадюкин задумался, потирая подбородок. Не поворачиваясь к испытуемому, он открыл в эль-планшетке ежедневник и отстучал заметку для памяти: «Создать для Е. критическую ситуацию. Лучше несколько».

Немного подумав, профессор добавил еще одну заметку: «Забрать из прачечной белье».

Вдоль шоссе потянулись здания. Машина въехала в московский пригород.

Москва за последние тридцать лет разрослась необычайно. Количество населения достигло четырнадцати миллионов и продолжает увеличиваться. Во все стороны протянулись щупальца пригородов. Наземный транспорт и метро уже плохо справляются с пассажиропотоками – к счастью, в последнее время часть нагрузки взяли на себя автолеты. Эти летающие машины пока еще относительно редки, но с каждым годом их число увеличивается – уж очень удобным оказалось передвигаться по воздуху. На крышах все чаще появляются специальные стоянки.