Через пару секунд на площадке осторожно показалась готовая при малейшей опасности обратиться в бегство бабуся – три мужика, в столь поздний час курящие на родной лестнице, восторга и оптимизма у нее, понятное дело, не вызывали. Просчитав бабусино состояние, Нестеров улыбнулся и изобразил рукой примирительно-успокаивающий жест: дескать, проходи, мамаша, все нормально. Та недоверчиво покосилась в их сторону, тихонечко, бочком-бочком, прошмыгнула наверх и спешно принялась греметь ключами, открывая соседнюю с квартирой Ольховской дверь. Александр Сергеевич заинтересовался таким совпадением (в конце концов – а чем черт не шутит?):

– Извините, вы сегодня случайно соседку свою не видели?

– Это какую? Полину, что ли?

– Точно. Так вы знакомы?

– А чего ж… Девушка ладная, скромная, тихая. С такими вот оболтусами дружбы не водит.

– Это с какими «такими»? – спросил Лямка.

– А с такими, которые по ночам по чужим подъездам шастают, водку пьют, всяко-разно безобразят и мусорят.

– Наговариваете вы, бабушка, на собачку, – вступил в разговор Паша, процитировав одну из любимых присказок бригадира.

– Ша, молодежь, дайте мне спокойно с человеком поговорить… Так все же, насчет Полины? Видели ее сегодня?

– Видела. А что?

– Когда? В смысле, во сколько? Где? – встрепенулся Нестеров.

– Уж больно ты прыткий. Прям как милиционер. А почему это я должна тебе докладывать? Может, вы мазурики какие, откуда я знаю?

– Да я и есть милиционер. Вот, смотрите, мое удостоверение.

– А ну, стой где стоишь! – прикрикнула бабуся на невольно двинувшегося к ней бригадира и взялась за ручку двери с явным намерением в случае чего юркнуть внутрь. – Оттуда показывай. У меня зрение пока еще, слава богу, молодые завидуют.

– Стою, показываю, – вздохнул Нестеров и развернул корочки.

Судя по подслеповатому прищуру, бабуля несколько преувеличивала свои офтальмологические показатели. Однако пролетарский цвет удостоверения ее немного успокоил – Нестеров уже не раз подмечал, что многие старики до сих пор с уважением относятся ко всему красному.

– Никак, с ней случилось что? С Полиной-то?

– Еще нет, но если вы не ответите на наши вопросы, может, и случится.

– Ужасть, какие времена настали. Страшно из дому выходить. Того и гляди ограбят. А то и похуже, снасильничают ироды.

Паша и Лямка прыснули со смеху, представив себе сцену столь варварского обхождения со старушкой.

– Где и во сколько вы сегодня видели свою соседку? – потеряв терпение, рыкнул бригадир.

– В первом часу. Я как раз во дворе на лавочке сидела, когда она из дому вышла. Поздоровалась, пошла в арку. А там ее какой-то парень уже ждал, давно ждал, я его еще раньше заприметила. Взял ее под локоток, к машине повел, сели и поехали себе.

– А что за парень? Вы его раньше здесь видели?

– Вот уж не знаю, может, и видела. У нас тут много таких ошивается, и все на одно лицо: круглые, стриженые, на машинах.

– А что за машина?

– Нерусская. Черная.

– А номер случайно не запомнили?

– Да куда там! Кабы я знала, что надо запомнить. А так… Думаешь, мне больше заняться нечем?

– А вот парень, который Полину встретил, он куда сел? За руль?

– Не, за рулем там какой-то другой был, а они вдвоем сзади сели. Сначала Полина, а потом уж и этот залез.

– Больше ничего интересного не заметили?

– За ними больше ничего. А вот в семнадцатую квартиру опять наркоманы ходить повадились. Уж сколько раз этого Лешку ваши забирали, а все без толку – ходют и ходют.

– …И ходить будут, – некстати продолжил Лямка, вспомнив известную рекламу.

– Конечно, с такой милицией каши не сваришь, – ехидно парировала бабуля.