Этим самым Стас Товаров был чем-то похож на своего позднего темнокожего дальнего родственника Ванечку Любавина. Он, правда, всегда был белолицым, голубоглазым и темно-русым. Красивый был мальчик. Стройненький, как игрушечный солдатик, умненький и ироничный. С пикантной черной родиночкой над верхней губой, как у отца.

Стас учился в областном педагогическом институте на факультете географии и биологии. Нужен был диплом, а попасть сюда было проще простого. Он занялся общественной работой, возглавив с первого же курса комсомольскую организацию сначала факультета, а после третьего курса – и целого института. Еще на втором курсе он вступил в компартию. В школу его по обязательному распределению не отправили, а сразу в Москву, на двухлетнюю учебу в Высшую комсомольскую школу. По ее окончании он на год вернулся в свой город, на должность первого секретаря райкома комсомола, потом его перевели в областной комитет на должность второго секретаря, а через три года он уже был в ЦК. Поговаривают, что именно тогда Товаров и был направлен на учебу в КГБ. Якобы курс был ускоренный. Вышло какое-то секретное постановление, обязавшее ЦК комсомола направлять в специальную школу самых перспективных своих функционеров, показавших способность к изощренному мышлению. Всё набирало темп, а косность системы государственной безопасности, переполненной выходцами из рабочих слоев и «анкетными» выпускниками технических ВУЗов, отобранными бесстрастным кадровым аппаратом ведомства, тормозила общее развитие и, более того, создавала предпосылки для опасной изоляции политических служб от окружающего мира.

Однако Товаров остался в ЦК, занявшись там идеологической работой. Он был надежным проводником давно уже испытанной программы борьбы с «идеологической диверсией» под прикрытием комсомольских оперативных отрядов дружинников. Курировали эту работу в Пятом главном управлении КГБ, кадровым сотрудником которого к тому времени и был уже сам Товаров.

В коллегии КГБ всерьез опасались, что новые веяния, как левого, так и правого толка, ходившие уже довольно свободно по свету, прежде всего, способны проникать в высшие учебные заведения и вербовать именно там своих сторонников. Все началось еще в брежневские времена. Тогда внутри одного из самых номенклатурных и самых престижных ВУЗов – в МГИМО, да еще на главном его факультете образовалась тайная группа, состоявшая из сыновей высших партийных и управленческих чиновников, которая поставила перед собой конечную задачу – свержение советской власти, а самые радикальные даже полагали, что начинать надо с физической ликвидации Брежнева. Группу «накрыли» не из-за предательства кого-либо из ее довольно многочисленного состава, а потому, что несколько студентов, настроенных исключительно реформаторски, стали открыто пропагандировать ее левые постулаты по внутреннему институтскому радио. Никого не арестовали, даже не отчислили из факультета, потому что тогда пришлось бы «вычищать» из высоких властных кабинетов и их отцов, и старших братьев, да и всю близкую и дальнюю родню. А это уже всерьез затрагивало интересы некоторых самых влиятельных людей в стране и давало возможность энергичным партийным оппонентам престарелых членов Политбюро развернуть довольно эффективный фронт борьбы с ними. Достаточно было выплеснуть на очередной пленум всю эту очень некрасивую историю, а что-то еще и подтасовать, додумать. Кроме того, скандал бы попал к иностранцам, а уж те бы знали, как его использовать и вообще какие выводы сделать. Многое бы расползлось, расшаталось, а многое бы рухнуло прямо на глазах у всего мира.