– Кость, – протянула виновато, – там такая разруха, что я подумываю, а не побыть ли у тебя пока ремонт не завершится, – отшутилась, нарочно умасливая слух Доровского. Ему это польстило. Он обнял меня крепче:

– Ты же помнишь об осторожности?

– Конечно.

– Ты будешь благоразумной? – шепотом в лоб.

– Я сама благоразумность.

***

– Это колымага точно не развалится по дороге? – бросил Костик  Тимуру, заглянув в авто через переднее сидение рядом с водительским, куда усадил мня.

– До сюда же доехала, – ровно отозвался Тимур, но реплика Доровского его задела. Хотя, что обижаться? Авто и правда было не ахти. Ладно, не новое, но ведь урчало так громко, словно спортивное, да и в салон пыльный, старенький.

– Малышка, если что, звони, – усмехнулся Костик. – Я вас спасать Рамазана отправлю. – Не знаю, зачем, но заткнула его поцелуем. Так хотелось - нет, не поцелуя, а чтобы, чёрт, просто хотелось, чтобы мальчишка это увидел. Увидел, что у нас с Костиком всё хорошо! Что мы не остыли друг к другу. И вообще, ПУСТЬ УВИДИТ!

Видимо я тоже, ещё та девочка. Я не менее глупая и смешная. Обиженная, расстроенная и донельзя ревнивая! А потом меня чуть не вывернуло от собственного поступка – не любила холодные, слюнявые поцелуи этого мужчины!

– Милая, – хрипло простонал Доровский, – если передумаешь, звони.

– Нет, – упрямо мотнула головой, – помучаю тебя. Того глядишь соскучишься крепче.

– Да я сегодня без того на взводе из-за тебя.

И я сделала ещё один вольный жест, огладила щетинистую щёку:

– Потом отработаю.

– Я запомню, – и он поцеловал. Не знаю, что на него нашло, он вообще не из тех, кто прилюдно проявляет такие нежности, но сейчас словно ощущал, как проигрывал очередную битву за меня и усилил напор.

– Кость, – я разорвала эту жуткую показушность. – Мне пора, – из последних сил выдавливала покладистость и благодушие.

– Да, конечно, – Доровский нехотя хлопнул дверью:

– Позвони, как доедешь, – махнул.

– Конечно! – И я ему.

Это игра! Не более.

Доровский такое воспринимал лишь для поднятия самооценки. На самом деле Костик секс воспринимал как один из пунктов на день. Умыться, позавтракать, минет, работа, вставить - примерно так, с разницей, что позволял время от времени сексу случаться в произвольные часы и с некоторыми более развратными и бесстыдными деталями.

***

Машина сорвалась с жутким рёвом. Никогда ещё молчание меня так не угнетало. Настолько! Оно было давящим, осуждающим и презирающим. Невыносимо тяжело. Даже музыка не играла. Мы ехали в глухой тишине, если не считать рёва машины, разрезающего пустые улицы и объездную дорогу, куда свернул сосед. Ночь. Убийственное спокойствие парня, который меня почему-то люто ненавидел.

Убить хотел! Так и видела: сейчас остановит, придушит и выкинет. На дороге никого, свидетелей нет - благодать! И меня больше не видать!

Меня аж трясти начало, по коже мурашки и холод сильнее пробирал, а ведь в машине было довольно тепло. Нет, скорее меня нервировали пронизывающие взгляды соседа. Бросал редко, но метко.

– Не смей этого делать, – не выдержала напряжения. Не знаю, зачем обронила.

– Не сметь что? – тишину протаранил чуть хрипловатый голос Тимура.

– Осуждать!

– Да мне по хрену на тебя! – брезгливо ухмыльнулся, опять всадив в меня шпильку-взгляд.

– Тогда, не смотри так.

– Как? – вот теперь со злым вызовом.

– Вот так! – упиралась, не находя точных слов.

– Как на подстилку? На пустое место? – Он нарочно выбирал колючие эпитеты.

Я не собиралась препираться, как бы обидно не звучало. Оно ведь отчасти было правдой. Я даже дешевле шлюхи, ибо трахаюсь из-за страха лишиться жизни! А стало быть, ни черта не стою.