Представляете, с каким восторгом и обожанием взирала молодежь на «героя»? В узких кругах Нечаев прославился моментально, в одночасье став фигурой легендарной.

Скептики, конечно, нашлись тут же. Видный народник Ткачев сам в свое время сидел в Петропавловской крепости и прекрасно знал, что сбежать оттуда невозможно. Однако как-то так сложилось, что «молодежное подполье» к нему абсолютно не прислушалось. Поскольку Нечаеву «невозможно было теперь оставаться в России», он «нелегально бежал» за границу. На самом деле выехал из российских пределов законнейшим образом – поскольку, как легко догадаться, никто его не искал и не ловил. Не за что было.

За границей Нечаев принялся обходить «авторитетов», идолов тогдашнего «прогрессивного движения» – Герцена, Огарева, «отца анархизма» Бакунина. Последний был тоже личностью страшненькой: сочинил программу «Альянс социалистической демократии», где предлагал насильственно ввести атеизм, а землю, капиталы и все орудия производства передать в коллективную собственность пролетариев и крестьян (Ленина еще на свете не было!) А чтобы добиться этой святой цели, Бакунин советовал не чураться никакого насилия, использовать невежество народа, а также широко привлекать разбойников и прочий уголовный элемент, как олицетворение протеста против государства…

Герцен к «беглому» отнесся без всякой симпатии – чем-то ему Нечаев не глянулся. Зато Огарев моментально накатал стихотворение, посвященное Нечаеву, – и в конце концов убедил Герцена подкинуть студенту деньжат на революцию. Пытались ли они вовлечь юного симпатягу в свои гомосексуальные забавы, осталось неизвестным.

Точно так же и Бакунин Нечаевым очаровался. Вдвоем они состряпали «Катехизис революционера» – штуку посильнее, чем книжка под названием «Майн кампф». В «Катехизисе» говорилось, что революционер обязан подавить в себе все человеческие чувства, не соблюдать ни законов, ни приличий, забыть о нравственности (нравственно только то, что служит успеху революции) пускать в ход любые средства – от шантажа до провокаций.

Последнее Нечаев тут же принялся осуществлять на деле: стал посылать знакомым в Россию поджигательские письма и прокламации. Он прекрасно знал, что поступавшая из-за рубежа (особенно из Женевы, где революционных гадюшников было в достатке) почта вскрывается III отделением – но на это и был расчет. Адресатов тягали в полицию, они озлоблялись, а это-то как раз и делало из них необходимые Нечаеву кадры…

Между прочим, болтаясь по квартирам русских эмигрантов, Нечаев вульгарным образом украл из прихожей одного из них пальто, сюртук и плед, чего лично я решительно не могу понять: человек вроде бы серьезный, но полъты тырил как мелкий жулик…

Потом Нечаев (снова без всяких препятствий со стороны III отделения) вернулся в Россию, опять-таки овеянный славой – благословлен «авторитетами», даже в стихах ими воспет… И принялся создавать тайную организацию под названием «Народная расправа».

По замыслу вождя состоять она должна была из кружков-пятерок, где «пятерки» друг друга не знали. Вербуемых Нечаев уверял, что его «Народная расправа» насчитывает уже тысячи членов, охватывает всю Россию и не сегодня-завтра овладеет страной путем всеобщего бунта. Причем действовал он не от своего имени, а от лица таинственного, суперзасекреченного «комитета», который-де всем и заправляет. Комитет этот, вкручивал Нечаев новичкам, делая страшные глаза, вездесущ, всезнающ и всемогущ, имеет даже свою полицию, которая следит за каждым членом организации и в случае измены или идейных шатаний прикончит без всякой жалости.