Теперь, даже если вы скверно разбираетесь в землепашестве, подумайте сами: будет ли человек прикладывать все силы, удобрять землю на совесть, следить за ней, применять самые передовые технологии, если он прекрасно знает, что через пару-тройку лет при очередной «лотерее» его участок перейдет к кому-то другому? То-то и оно…

И еще. Равноправными со всем остальным населением крестьяне все равно не стали. Для них придумали свою, отдельную систему управления и законов, своих, специальных начальников, имевших полную власть над деревней. Это была всего-навсего новая форма крепостной независимости, только и всего.

А потому, прослушав этакий «манихвест», крестьяне вполне искренне стали считать, что их обманули. Моментально появились заводилы, кричавшие, что настоящую царскую грамоту о воле «баре спрятали», подменив филькиной грамотой, которую все только что выслушали. Следовательно… Бунтуй, ребята!

И началось… По всей России вспыхнули мятежи. Толпы крестьян форменным образом штурмовали официальные здания, требуя от облеченных властью лиц «выдать настоящую волю». Власть ответила воинскими командами и стрельбой залпами. Погибших считали сотнями…

Кое-как эту волну удалось сбить. Но все осталось по-прежнему. Примерно 50 000 помещиков разорились из-за таких нововведений начисто, их земли скупили около полутора сотен «олигархов» и стали сдавать общинам в аренду – естественно, за приличные денежки.

Ну а поскольку размер надела зависел от численности семьи, крестьяне отреагировали на это самым что ни на есть естественным образом – их жены рожали, рожали и рожали. Население деревни к 1914 году увеличилось втрое – при том, что земли осталось столько же… Отсюда – перенаселение, голод, эпидемии, дробление и без того крохотных наделов, нищета.

Да, вот еще что. В Европе холостой фермер имел абсолютно те же права, что и обремененный семейством. В общине все обстояло совершенно иначе. Неженатый крестьянин (каким бы он ни был работящим и тороватым) права голоса на крестьянском сходе не имел, надел получить не мог – а значит, не мог стать налогоплательщиком, полноценным и полноправным «субъектом хозяйственного права»…

И наконец, отпрыски разорившихся помещиков составили значительную часть всех и всяческих революционных организаций, поскольку, помимо пресловутого «свободомыслия», пылали еще и шкурной ненавистью к монарху, разрушившему привычный уклад жизни. Не зря среди народовольцев так высок процент лиц из «благородного сословия».

Вот такую бомбу заложил под государство Российское «Освободитель». И рванула она потом так, что мало никому не показалось…

Между прочим, поэт и государственный чиновник Федор Тютчев, далеко не самый глупый и бездарный человек своего времени, поначалу категорически отказался присягать новому государю Александру. Не нравился ему новоиспеченный самодержец, и все тут. Поэты частенько бывают пророками, и, не исключено, Тютчев предвидел, что сулит России новый царь…

Скандал в узком кругу заварился нешуточный. Империя, конечно, от такого решения Тютчева не рухнула бы, но все равно получалось как-то нескладно и, говоря современным языком, било по имиджу Александра – читающая и мыслящая Россия Тютчева любила и уважала, к нему прислушивались. Поэта долго уговаривала целая толпа дворцовых сановников, кое-как уломали, далеко не сразу…

Александр II на двенадцатом году своего царствования совершил деяние, ни прежде, ни после в истории России, слава богу, не отмеченное: по собственной инициативе, без военного проигрыша, без ультиматумов и угроз продал часть Российской империи…