– Вы говорите, как гадалка. – Вспышка белых зубов.

– В истории есть лишь одна постоянная, – продолжает Кейс. – Это ее изменчивость. Прошлое все время меняется. Сегодняшняя версия прошлого будет интересовать наших потомков не больше, чем нас интересует прошлое, в которое верили викторианцы. Для будущего наши исторические теории не имеют значения.

Кейс сейчас вольно цитирует Капюшончика, его мысли в споре с Кинщиком и Морисом. Пытается ли автор фрагментов передать атмосферу какого-то исторического периода? Или, наоборот, подчеркнуто избегает хронологических деталей, чтобы выразить свое отношение ко времени, к неактуальности прошлого?

Теперь очередь Бигенда задумчиво жевать, разглядывая Кейс.

У него бордовый «хаммер» с левым рулем и бельгийскими номерами. Но не типичный приплюснутый суперджип с хроническим тонзиллитом, а последняя, более компактная модель, которая выглядит почти столь же нагло и угрожающе. Салон у новой модели неудобный, несмотря на мягчайшую кожаную обивку. Единственное, что нравилось Кейс в старых «хаммерах», – это огромный, словно лошадиная спина, короб трансмиссии, разделяющий водителя и пассажира. Правда, это было еще до того, как армейские «хамви» сделались привычной деталью нью-йоркского дорожного пейзажа.

Стандартный «хаммер» всегда воспринимался как машина, мало подходящая для свиданий, однако в новой модели Кейс сидит ближе к Бигенду – разделительный горб здесь поуже. Бигенд положил на него свою ковбойскую шляпу стетсон. В Англии водитель должен сидеть справа, и Кейс постоянно давит на воображаемый тормоз, реагируя на зазеркальное движение. Она пытается удержаться от этих движений, вцепившись в папку «Штази».

Бигенд твердо заявил, что не позволит ей ехать на такси, а тем более пользоваться томительным гостеприимством неторопливого лондонского метро. О том, чтобы снова вызвать фирменную машину с опрятным водителем, он почему-то даже не упомянул.

Дождь прекратился, и воздух прозрачен как стекло.

Они мчатся по объездной; мимо пролетают указатели на Смитфилд. Это где-то рядом с рынком.

– Заедем в Клеркенуэлл, выпьем по стаканчику, – сообщает Бигенд.

Бигенд паркует «хаммер» на ярко освещенной улице. Очевидно, это и есть Клеркенуэлл. Никаких примечательных деталей, обычный лондонский район. Магазинчики довольно невзрачны, фасады жилых домов недавно обновлены. Чем-то похоже на Трайбеку – не то что Стоунстритова спичечная фабрика.

Открыв бардачок, Бигенд извлекает пластиковый квадрат размером с зазеркальный номерной знак и кладет его на переднюю панель. На квадрате большие буквы «ЕС», изображение британского льва и номер машины.

– Разрешение на парковку, – объясняет он.

Кейс выходит из машины и видит, что они стали у бордюра, покрашенного желтым. Неужели у Бигенда настолько крутые связи?

Тот нахлобучивает коричневый стетсон, захлопывает дверь, нажимает кнопку на брелоке. «Хаммер» дважды мигает фарами и издает короткое мычание. Сигнализация. Хочется ли прохожим потрогать эту машину, похожую на огромную дорогую игрушку? Позволяет ли она к себе прикасаться?

Две минуты ходьбы до места. Бар-ресторан, намеренно отделанный так, чтобы как можно меньше напоминать бар-ресторан. Свет из окон наводит на мысли о перегоревших матовых лампочках, о тенях вольфрамовых нитей, напыленных на стекло. Ритмично бухает музыка.

– Бернард о вас очень хорошо отзывается.

Голос у Бигенда внятный, как у экскурсовода в музее. Странное, завораживающее чувство.

– Спасибо.

Кейс с порога оглядывает плотную толпу. Сразу видно, что это место из разряда старомодных, для любителей белого порошка. Слишком широкие улыбки, плоские стеклянистые глаза. Картинки из юности.