— Эмм, — мычит привратник, с трудом пытаясь взять себя в руки.

— Разворачивайте карету, говорю я кучеру. — Мы проделали путь зря.

— А вы знаете распорядителя? — наконец, берет себя в руки привратник.

— Теперь это уже не важно, — говорю я. — Мы уезжаем.

— Подождите, подождите, — начинает суетиться привратник. — Я сейчас все уточню. Наверняка можно сделать небольшое исключение для такой… Для вас… То есть… Я сейчас, подождите.

Он что-то быстро говорит своему напарнику , потом смотрит на меня.

— Никуда их не отпускай.

Он семенит проч с необычной прытью для такого грузного мужчины. Но вдруг останавливается и снова подбегает к окну кареты.

— Письмо, если можно.

Он протягивает дрожащую руку и принимает письмо. словно это какая-то величайшая драгоценность.

От жадного взгляда его слезящихся глаз мне становится не по себе, поэтому когда он отворачивается и уходит быстрым шагом, придерживая свою, наровящую свалиться с головы фуражку рукой, я вздыхаю с облегчением.

— Ты действуешь на них как сыр на мышей, — с восторгом шепчет мне Клем, сидящая рядом. -- Смотри, как припустил. Как будто на банкет опаздывает, толстожопый.

Клод осуждающе смотрит на Клем, поджав губы, но ничего не говорит. Он уже, похоже, начал привыкать к ее способу высказываться не особо выбирая выражений.

Я киваю. Мне бы и хотелось разделить ее восторг, но теперь я могу думать лишь о том, как мне продлить действие моей иллюзии не испытывая боли. Наверняка должен быть какой-то способ.

Я уже начинаю чувствовать неприятное покалывание и знаю, что от этого момента у меня осталось около двух часов. После того, как они пролетят, мне придется снять кольцо, чтобы не умереть от боли. Мне остается только надеяться, что у меня будет возможность оказаться наедине. Я вижу, как к воротам подъезжают все новые и новые кареты, одна пышнее другой. Я жила тут много лет в прошлом, но никогда не видела такого количества гостей, один, богаче другого.

Вижу знакомые гербы и эмблемы родов и мое сердце сжимается. Когда-то и я была частью этого мира. Когда-то они считали меня своей.

И тут я слышу разговор на повышенных тонах. И по мере того, как голос приближается, я понимаю, что узнаю его.

— Я же говорю тебе, олух, мы закончили набор, тебе было ясно сказано. Время вышло. Все! Послезавтра прибывает король!

— У нее есть письмо, и вы должны взглянуть на нее…

— Да что там такое? Если ты меня оторвал от важных организационных дел впустую…

— Не впустую, поверьте…

— Простите, — говорит до боли знакомый голос, и я вижу руку протягивающую письмо в окно. — Наш человек немного перегрелся на солнце. Отбор уже начался, все претендентки подобраны.

И тут его глаза встречаются с моими. Речь барона Ридли обрывается на полуслове.

Лучший друг моего мужа, человек, которого я когда-то считала и своим другом, внимательно смотрит мне в глаза и я отчетливо вижу, как его зрачки расширяются. Он ни капельки не изменился, все то же доброе мужественое лицо, все тот же смех, вечно прячущийся в уголках глаз. Тот же голос.

Я не ожидала встретить так скоро кого-то из тех, кто был дорог мне в прошлой жизни, и поэтому я застываю, не смея пошевельнуться. Что если он узнает меня каким-то образом? Что если на нем иллюзия не сработает?

не отрывая взгляда от меня он шепчет:

— Чтоб я сдох…

Барон Ридли сжимает письмо в своих руках. И я слышу, как печать хрустит у него под пальцами.

8. 8

Неужели все-таки он узнал меня? Нет, разумеется, этого не может быть. Иллюзию созданную кольцом распознать никому не под силу, даже инквизитору Блэйку, который знает как разоблачать магию, которой я владею… Точнее не владею, а пока что лишь отчасти обладаю, а уж Ридли и подавно ничего не заметит.