– И в чем же? – удивленно вскинула голову женщина. – Хочешь поступить в аспирантуру?

– Какая аспирантура, тетя Клава? – рассмеялся Каприн. – У нас нет аспирантуры. Я хотел посоветоваться с тобой насчет одного вещественного доказательства…

С этими словами он вытащил из папки клочок бумаги, притиснутый с двух сторон пластиком, и протянул женщине:

– Вот посмотри, там листок от страницы какой-то книги.

Женщина осторожно, кончиками пальцев, приняла вещь, пригляделась и воскликнула:

– Боже, там же кровь!

– Не только кровь, но и мозги, – с шутливой улыбкой пояснил оперативник. – Это пыж с убийства.

Быстро всучив вещдок обратно в руки племянника, Мальцева вытерла руки о платье:

– Ужас, ужас, ты что мне всякие гадости несешь, да еще и перед обедом! Весь аппетит отбил!

– Я готов в сию же минуту приступить к еде вместо тебя, – расхохотался Каприн, – очень голоден и, когда шел сюда, рассчитывал чем-то поживиться за счет любимой тетушки.

Немного придя в себя, женщина указала оперативнику:

– Садись за стол, сейчас накормлю. Только за столом ничего про работу не говори, а то меня сейчас вырвет. После объяснишь все.

Удачно отобедав, оперативник приступил к делу и, подробно рассказав про убийство Шамаева, попросил:

– Тетя Клава, я оставлю тебе этот кусок бумаги. Постарайся определить, с какой книги вырвана страница.

– Нет, нет, не оставляй мне ничего! – отчаянно помахала руками женщина. – Я запомню, я выпишу все читабельные слова, мне этого достаточно. А эту вещь забери с собой, мне хватит тех шорохов и топаний в соседних помещениях, когда вечерами задерживаюсь на работе.

– Топают? – улыбнулся оперативник. – Привидения?

– Не знаю, не знаю, но что-то такое есть, – покачала головой Мальцева, – возможно, и привидения.

– Страшно тут вас, – рассмеялся Каприн. – Я думал, что у нас на работе жуть, а тут, оказывается, тихий ужас!

– Ничего, ничего, я уже привыкла, – наконец улыбнулась женщина и протянула руку: – Дай посмотреть твое вещественное доказательство.

Не прошло и минуты после того, как женщина начала изучать бумагу, она резко воскликнула:

– Так это же Достоевский! Его роман «Преступление и наказание»!

– К-как, так быстро?! – оторопел оперативник. – Точно Достоевский?

– Да он же, – уверенно подтвердила он. – Сцена убийства старухи.

– Фьють! – удивленно свистнул опер. – И там убийство!

Мальцева вскочила на ноги и, на ходу бросив: «Я в хранилище за книгой», направилась к двери.

Вскоре она появилась, держа в руке книгу в желто-сером переплете.

– Вот, шестой том полного собрания сочинений Федора Михайловича Достоевского, – торжествующе сообщила она, – «Преступление и наказание», Издательство «Наука», семьдесят третий год, Ленинград!

– Вот это да, ты, тетя Клава, настоящая волшебница! – восхитился оперативник. – Давай посмотрим шестьдесят третью страницу.

Он взял в руки книгу и, открыв нужную страницу, мельком пробежался по тексту, удовлетворенно цокнул языком и прочитал вслух часть произведения:

«Он положил топор на пол, подле мертвой, и тотчас же полез ей в карман, стараясь не замараться текущею кровию, – в тот самый правый карман, из которого она в прошлый раз вынимала ключи. Он был в полном уме, затмений и головокружений уже не было, но руки все еще дрожали. Он вспомнил потом, что был даже очень внимателен, осторожен, старался все не запачкаться… Ключи он тотчас же вынул; все, как и тогда, были в одной связке, на одном стальном обручке. Тотчас же он побежал с ними в спальню. Это была очень небольшая комната, с огромным киотом образов. У другой стены стояла большая постель, весьма чистая, с шелковым, наборным из лоскутков, ватным одеялом. У третьей стены был комод. Странное дело: только что он начал прилаживать ключи к комоду, только что услышал их звякание, как будто судорога прошла по нему. Ему вдруг опять захотелось бросить все и уйти. Но это было только мгновение; уходить было поздно. Он даже усмехнулся на себя, как вдруг другая тревожная мысль ударила ему в голову. Ему вдруг почудилось, что старуха, пожалуй, еще жива и еще может очнуться. Бросив ключи, и комод, он побежал назад, к телу, схватил топор и намахнулся еще раз над старухой, но не опустил. Сомнения не было, что она мертвая. Нагнувшись и рассматривая ее опять ближе, он увидел ясно, что череп был раздроблен и даже сворочен чуть-чуть на сторону. Он было хотел пощупать пальцем, но отдернул руку;»