— Ты мог бы создать мою копию, и эти клуши пошли бы за ней прочь отсюда.

— Зачем, Гердарика? — по тону лорда я поняла, что он не в духе. Это бывало с Эсмондом нередко, но его плохое настроение мучило меня несколько дней подряд. — Ты всё так же ненасытна, как и в первую нашу встречу?

Этот язвительный голос я впечатала в сердце, едва услышала его у Небесного Алтаря, возле которого Боги связали нас под чужими именами. Меня отдали королю, которого я никогда не видела, а его, моего тайного лорда, обязали давать мне клятву верности от имени другого.

— Да, Эсмонд, — я обернулась и протянула руки, желая обнять и прижаться к мощной груди. Снова почувствовать, что его сердце бьётся только по моей воле. Ради меня и того высшего мига соединения, когда наша борьба переходила в ласку. Порывистую, страстную, временами жестокую. — Я ненасытна, больна тобой. Как бы я хотела избавиться от наваждения тобой, но…

— О чём ты говорила с лордом Фарманом? — Эсмонд был сух. Он отстранился и посмотрел на меня так, что всё желание обниматься  мигом прошло. Сейчас Эсмонд был застёгнут на все пуговицы, он показался мне ещё более далёким, чем в тот день, когда я узнала о его жене. И о том, как сильно он её любит.

— О Констанции, конечно, лорд. Но вы забываетесь. Никто не смеет требовать от меня отчёта в моих действиях.

Я спрятала руки за спину. Переплела между собой пальцы и нахмурилась. Мне так много хотелось ему сказать, а он тратил наше время на претензии!

— Не знала, что вы стали ко мне равнодушны. Вернулись под крыло своей маркизы? Скажите, она не унижает вас своим громким титулом? А навязанным сыном?

Когда меня злили, я умела быть беспощадной. Обычно Эсмонд ругался и хватал меня ха плечи, тряс, заглядывая в глаза, а потом целовал до исступления, убирая все преграды из пышных титулов и прочих условностей.

А теперь он тоже стоял и с холодным видом говорил мне колкости, достойные его жены или моего мужа.

— А где ваш муж, миледи? Ах да, он ведь никогда и не желал задержаться возле вашего ложа!  Даже когда вы были моложе.

— Я и сейчас желанна. И не только для него, — возразила я, порываясь уйти, но он схватил меня за руку и процедил в лицо:

— Только поэтому ты ещё моя.

— Что с тобой случилось, Эсмонд? С нами? — вопрошала я, заламывая руки. Я знала, что моё отчаяние вернёт прежнего Эсмонда, заставит его почувствовать свою вину перед тайной леди.

Мы прошли долгий путь, нам уже не будет дороги порознь.

— Что с тобой происходит, Гердарика? — усмехнулся мой тайный лорд. Он снова отошёл к розам и держался9 поодаль, не позволяя мне сократить расстояние. — Скажи, если бы я смог всё устроить, ты бы оставила двор и уехала со мной в родовой замок? Клянусь, тебе бы ничего не угрожало!

— Это невозможно, — вздохнула я. — Я много раз мечтала об этом, но у меня есть долг перед детьми. Если я оставлю их, мои мальчики не проживут и года.

— И всё же? Если, Гердарика?

— Если что? Если я забуду о долге матери и королевы? Этого не случится. А если бы я смогла прожить с тобой вдали от двора, ты первый бы начал презирать меня.

— Ты научилась выкручиваться не хуже лорда-канцлера, моя леди, — усмехнулся Эсмонд и ножом, висевшим на поясе, срезал бутон белой розы. Покрутил в руках и бросил мне под ноги. — Боюсь, ты сделаешь всё, что он попросит.

— Не надейся, — улыбнулась я, стараясь не поддаться страху. Да, Эсмонд прав. Сделаю. Ради детей. И буду молить Богов, чтобы канцлер не потребовал голову моего любимого.

Пусть я не узнаю, чего во мне больше: королевского благоразумия или женской податливости. Кто я: женщина или всё же королева? Иногда приходится выбирать только один путь.