Кусты с красными соцветиями, каких Эмми еще никогда не видела, помахивали ветвями по обе стороны дороги, словно зрители на долгожданном параде. «Край Америки», – подумала она, вспомнив о том, как ее мать называла Фолли-Бич: подходящее место для человека, которому некуда больше идти.

Снова взглянув на карту, Эмми направилась прямо к тому месту, где Фолли-роуд переходила в Сентер-стрит, единственную улицу на острове, оборудованную светофорами. В былые дни, объясняла ее мать, если вы ехали дальше по Сентер-стрит, то упирались прямо в океан. Теперь бетонный монолит «Холидей Инн» вставал на пути и закрывал вид, заставляя автомобили сворачивать направо или налево по Эшли-авеню.

Загорелся красный сигнал светофора, и Эмми остановилась. Пот струился по ее шее и лбу, но она по-прежнему сопротивлялась желанию поднять стекло и включить кондиционер. Голоса туристов и местных жителей наполняли все пространство вокруг, громкие звуки музыки из соседних автомобилей казались саундтреком к ее новому приключению, и она боялась что-нибудь пропустить – упустить из виду важное указание о том, что она поступает правильно. Она повернула налево на Ист-Эшли-авеню. Движение на двухполосной улице в выходной день было особенно плотным, и обочины были заставлены автомобилями, припаркованными бампер к бамперу. Многие были одеты в купальные костюмы, даже малыши в ходунках; переносные холодильники и доски для серфинга были неизменными принадлежностями отдыхающих, которые разгружали свои автомобили, грузовички и минивэны и брели к пляжу.

Эмми проехала мимо старых домов с облупленными фасадами, стоявших бок о бок с более новыми и просторными летними особняками. Большинство домов, как больших, так и маленьких, имели чудные названия, вроде «Банана Кабана» или «Хейт оф Фолли», выведенные краской на деревянных знаках у подъездных дорожек. Все они стояли на сваях, что, очевидно, подчеркивало их общий страх перед морской стихией. Если верить рассказам Пейдж, в былые годы целые улицы были снесены ураганами. Хотя Эмми была не понаслышке знакома с торнадо, она испытывала определенный ужас при мысли о силе смерча в сочетании с мощью океана и гадала, смогут ли деревянные сваи устоять перед таким напором.

Она последний раз посмотрела на карту, где был обозначен адрес дома, который она взяла в аренду, даже не видев его фотографии. Впрочем, все это было сущей ерундой по сравнению с тем, что она согласилась купить бизнес, имея лишь отдаленное представление о нем и ни разу не побывав в Южной Каролине. Она тяжело вздохнула. Мама, что мы наделали?

Движение становилось менее оживленным по мере того, как Эмми приближалась к восточной оконечности острова, и она сбросила скорость, отмечая номера домов на столбиках, почтовых ящиках и даже на раскрашенной доске для серфинга, вкопанной во дворе, пока наконец не нашла нужный адрес. Она медленно свернула на дорожку, усыпанную песком и битыми ракушками, и остановилась, глядя на дом через ветровое стекло.

Дом принадлежал сыну хозяйки книжного магазина, Эбигейл Рейнольдс. Ее сын был девелопером в Атланте, он пару лет назад купил этот дом, предназначенный для его невесты. Эбигейл не стала распространяться на эту тему, и Эмми оставалось лишь догадываться, что в основном они жили в Атланте и пользовались домом от случая к случаю, а в остальное время сдавали его внаем.

Не то чтобы Эмми ожидала увидеть роскошный особняк, но когда она увидела строение, которое явно не походило на лачугу, она испытала облегчение. Дом был выкрашен в ярко-желтый цвет, с двумя этажами на сваях и шатровой крышей с обзорной башенкой на одной стороне. Широкое деревянное крыльцо вело к приподнятому первому этажу, где двустворчатая дверь укрывалась под закругленной верандой. На крыльце стояли белые кресла-качалки, и ровный ветер с океана легко раскачивал их, словно приветствуя посетителей. Несколько кучек штакетника лежало на редкой траве; рядом стояли козлы для распилки и циркулярная пила с прядями древесных стружек, подрагивавшими на ветру. Эмми нахмурилась, глядя на эту сцену и пытаясь вспомнить, упоминала ли Эбигейл о строительных работах в доме. Потом она снова посмотрела на парадную дверь, и ее глаза расширились от изумления.