Преподобный отец тут же ринулся исполнять поручение.

Говоря по правде, все это мне не особо нравилось, и я бы предпочел пойти к дамам в гостиную. К счастью, уже в следующее мгновение мне предоставилась такая возможность. Хорошенькая брюнетка, Мадлен, заглянула в дверь и, извинившись, напомнила монсеньору, что он опаздывает к вечере.

– Милочка, – сказал священник, – бегите в ризницу и попросите брата Майкла начинать без меня, объясните это обычной мигренью – только не оставайтесь там долго, как вы это делаете обычно. Если вы вернетесь с растрепанными волосами и помятым платьем, то уж извольте сочинить историю получше, чем в прошлый раз.

«Пожалуй, мне тоже не мешало бы что-нибудь придумать», – решил я, ибо в этот самый момент отец Бонифаций вернулся и попросил монсеньора дать ему другой ключ, чтобы достать розги, поскольку первый не подходил.

Теперь самое время, решил я и стал нарочито громко спрашивать, где находится туалет. Мне рассказали, как найти нужное место, и я поспешно покинул комнату, обещая вернуться через несколько минут.

Не могу не сказать о том, что с того момента, как я выпил настойку, подмешанную в шампанское, мое возбуждение резко усилилось, и я не мог это объяснить одними естественными причинами.

Конечно, я не буду настаивать на том, что утяжеление и отвердение моего члена объяснялось единственно бальзамом Пинеро, но берусь утверждать, что никогда до этого я не испытывал такого желания. Возможно, на меня подействовало щедрое угощение, а возможно, это было следствием той игры под столом, которую я затеял. Поэтому когда я вышел в ярко освещенный холл и поспешно проследовал наверх в роскошную гостиную, я не мог не поздравить себя с этим, так как мой член торчал, как кол, чего уже не могли скрыть даже брюки, которые так не вовремя подвели меня.

Опасаясь, что если я войду в комнату дезабилье, то напугаю Люси, и будучи уверен в том, что неприкрытая плоть может шокировать невинный взор, я как мог постарался скрыть ее за материей брюк, после чего заглянул в щелочку двери, оставленной приоткрытой.

Люси сидела, откинувшись на софе, в том состоянии ленивого полузабытья, которое свидетельствует о том, что обед пошел ей впрок и что пищеварение обслуживает аппетит, как усердная и послушная служанка.

Вид у нее был такой шаловливый, а на губах играла такая очаровательная улыбка, что, стоя в дверях и наблюдая за ней, я не решался войти и нарушить ее грезы.

«Возможно, – думал я, – она сама утешает свою киску, и сейчас, наедине…» Но тут же отбросил эту мысль, поскольку нежное личико Люси и ее живые голубые глаза свидетельствовали о том, что это невозможно.

В это мгновение произошло нечто, наведшее меня на мысль о том, что Люси все же иногда утешает саму себя и уже готова к этому, потому что она засунула руку под платье и, задрав нижнюю юбку, принялась внимательно разглядывать нижнее белье.

Конец ознакомительного фрагмента.