– Знаю, – тихо отозвалась она. – Я уже давно пришла к такой мысли. Но разве анализ ситуации что-то меняет? Билл никогда этого не признает. Ему непременно надо кого-то обвинять. И он давно нашел кого – меня.

– В таком случае брось его! Или хочешь позволить ему казнить тебя по гроб жизни? Готова простоять еще сорок-пятьдесят лет на коленях, шепча покаянную молитву? Не чересчур ли велик срок для искупления вины? Ты еще молода. – Ее слова производили поразительное действие: казалось, в темной комнате постепенно раздвигались тяжелые занавески, до этого не пропускавшие яркий солнечный свет. Мэри Стюарт целый год просидела в темном углу, скорбя и посыпая голову пеплом. Самое странное, что все говорилось именно в этой комнате. Казалось, рядом стоит сам Тодд. Сказанное Таней буквально всколыхнуло в ней все, что накопилось за год. Ей вдруг захотелось обозлиться на Билла, наорать на него, наподдать хорошенько. Как можно быть таким глупцом?! Почему он не щадит их брак?

– Не знаю, что и подумать, Таня. Все так запутанно… Представь ужас бедняжки Алисы, когда она приехала на Рождество! Она застала нас в таких растрепанных чувствах, что сразу стала рваться обратно в Париж. – В итоге дочь улетела на четыре дня раньше, чем усугубила чувство вины, сжигающее мать.

– В твоем распоряжении время, чтобы наладить с ней отношения. В данный момент важнее заняться собой, собственными потребностями. Хватит позволять Биллу над собой измываться! Пора примириться со случившимся. Хорошо об этом подумай, потом потолкуй с Биллом – уж больно легко он выкрутился!

– Вряд ли, – возразила Мэри Стюарт, качая головой. – По-моему, он весь покрылся льдом, а теперь боится оттаять, что еще больнее.

– Если не решится, погубит тебя и ваш брак.

Если уже не погубил… Таня еще не разобралась, до какой степени подруге необходимо спасение. Она была рада, что забрела в комнату Тодда.

– Спасибо, Тан. – Мэри Стюарт встала, Таня положила руку ей на плечо, Мэри Стюарт распахнула шторы, и комната наполнилась светом. – Он был славным мальчиком. Мне все еще не верится, что его больше нет.

– Мы никогда его не забудем, – подбодрила ее Таня. Они покинули комнату рука об руку, со слезами на глазах.

Таня выпила вторую чашку чая и уехала в отель переодеться для приема.

После ее ухода Мэри Стюарт еще раз заглянула в комнату сына и задернула занавески. Закрыв дверь, она вернулась к себе. Возможно, Таня права. Вероятно, она не так уж и виновата, а виновен один Тодд, и никто другой. Но сердиться на сына она все равно не могла. Гораздо проще рассердиться на его папашу, так же как последнему – свалить вину на Мэри Стюарт за то, что случилось.

Она сидела и размышляла об ударах и уроках, которые преподносит нам судьба, когда позвонила Алиса. Поболтав немного с дочерью, Мэри Стюарт рассказала о Тане, но о разговоре в комнате Тодда промолчала. Она сказала, что Таня зовет ее с собой к Фелиции Дейвенпорт, но Мэри Стюарт хочет отказаться – чувствует себя эмоционально опустошенной.

Алиса возмутилась, что мать собирается упустить такую возможность:

– Ты с ума сошла! Тебе ведь никогда больше не представится такого шанса! Ступай, мама. Приоденься и ступай. Я вешаю трубку, чтобы тебя не отвлекать. Надень черное платье от Валентино.

– Которое ты сама все время носишь?

Разговор с дочерью ее оживил. Они всегда были близки, а после смерти Тодда стали еще ближе. Алиса никогда не подводила мать, всегда была рядом, пусть и не в прямом смысле. Мэри Стюарт хотела извиниться перед ней, что так долго хандрила, но решила не говорить о грустном.