– Как, собственно, и весь сценарий.

Добавил и тут же об этом пожалел. Афина не подчеркнула, что она актриса главной роли, а я зачем-то подчеркнул, мол, сценарист. Подчеркнул и поморщился. А она улыбнулась с такой иронией, с таким пониманием, что… я не знаю. За такое я и люблю жизнь. Идешь такой по Чечне, ищешь сигаретку и – хоп – натыкаешься на большого человека, с которым вы одинаково… нет, не думаете, чувствуете?

– Олег, у вас такое лицо… О чем вы задумались?

Это Афина вывела меня из ступора своей детской непосредственностью. Я отреагировал, как подросток.

– Мне кажется, вы большая.

– Экзистенциально?

– Конечно.

– Ну, я люблю «Илиаду»…

Мы переглянулись и вместе рассмеялись. Очень естественно у нас это получилось. Хотя не с каждым человеком получается естественно рассмеяться. Мы рассмеялись, и я поправил ее плед. Аккуратно, не касаясь тела, но все же медленно и как-то нежно. В ту же секунду мне показалось, что Афина может подумать, будто я к ней подкатываю. Я этого не хотел. То есть я не хотел, чтоб она подумала, будто я подкатываю к ней как к девушке, а не как к человеку. Будто мне нужен от нее только секс. Я не хотел ее оскорбить ни объективацией, ни примитивностью. Поэтому я откланялся и ушел.

На следующий день в Чечне светило солнце. Мы случайно встретились с Афиной на фудтраке, а дальше пошли вместе, ничего не имея в виду, без особых на то причин. Вы замечали, что идти вместе хорошо именно тогда, когда нет особых причин? Мы провели вдвоем несколько часов: исследовали все башни и башенки поселка Хой, любовались видами и много фотографировались. Точнее, я фотографировал Афину по ее просьбе. Она строила объективу рожицы и принимала забавные позы. Мы обсудили длину ее ног, а еще важность длины ног для всех современных женщин. Вскоре разговор превратился в попытку дать определение современной женщине, а потом и современности. В конце концов мы попытались дать определение жизни. Я предложил воспользоваться апофатическим подходом. Понесло меня, чего уж тут. Афина посмотрела на меня с юмористическим интересом и спросила:

– А чем тебе не угодил катафатический? Уж не тем ли, что он не апофатический?

Я рассмеялся. Объяснюсь, вдруг кто не в курсе. Катафатический метод – это если б мы перечислили то, чем жизнь является, ее приметы, признаки. Апофатический – это перечислить то, чем жизнь не является, чтобы с помощью исключений прийти к тому, чем жизнь является. Было весело. Да и почему-то произносить эти мудреные слова, жевать их и пережевывать в присутствии друг друга было приятно.

Высота некоторых башен и шаткие лестницы побуждали меня подавать Афине руку, а иногда и обхватывать ладонями за талию, как бы подсаживая. Первое прикосновение к ней, пусть и в рамках этикета, далось мне непросто. Не то чтобы прикосновение обязывает, скорее, оно сразу обоим о чем-то говорит. О чем-то таком, чего не скажешь словами, не передашь взглядом. А еще в этой тактильности есть риск быть неверно истолкованным. Но больше всего я боялся взять Афину за руку и понять, что мне нравится держать ее за руку. Потому что если тебе нравится держать кого-то за руку… Во-первых, я женат. Во-вторых, Афина младше меня на пятнадцать лет. Она могла бы быть моей дочерью. Может, в этом все дело? Одиннадцать лет назад я потерял сына и с трудом это пережил. А тут Афина, замерзшая и голодная, в романтическом месте, и я, такой большой и сильный, сценарист, креативный продюсер. Или это кризис среднего возраста? Или это все вместе? Невероятно ведь пошло, невероятно. У меня и зубов-то почти нет. С чего я вообще решил, что могу быть ей хоть сколько-то интересен как мужчина? А если интересен? Если, например…