– Мне от него ничего не нужно, – холодно обронила Фланна. – Он получил единственное, что мне хотелось иметь: Брей.

– Не будь дурой! – резко оборвала Уна.

– Старик был должен взять пятьсот крон, – с противным смешком вставила Эйлис. – Только представьте: Пламенная Фланна – и вдруг герцогиня!

– Закрой рот, злобная ведьма! – рявкнула Уна. – Даже если бы старый Лохленн взял золото, неужели воображаешь, будто мы увидели бы хоть монету? И не мешает тебе помнить, что мой Олей – наследник старика. Твой Каллум – всего лишь второй сын! Земля оставлена Фланне матерью! Значит, и удача ее, а не наша, хотя я не меньше вашего удивлена, что свекор вдруг отказался от такого богатства. Стало быть, он горячо любил Мег Гордон, и она его любила, несмотря на разницу в возрасте.

В комнате сразу стало тихо. Уна была главой этой шумной семьи. Неуступчивая, неулыбчивая, суровая женщина, вспыльчивая и не терпевшая глупцов, обладала, однако, добрым сердцем. Никто, даже свекор, не мог сказать, что она хоть раз в жизни проявила беспричинную жестокость. Правда, она железной рукой правила женщинами Броуди и хозяйством, требуя беспрекословного подчинения и примерного поведения. И не дай Бог кому-то сказать хоть слово поперек! За преступлением следовало немедленное наказание, и Фланне, к которой она питала некоторую слабость, влетало не реже, чем другим.

Уна Броуди потеряла единственную дочь в том же зимнем поветрии, которое убило мать Фланны. И хотя у нее родилось еще четверо сыновей, эта малышка была радостью ее сердца. Она и сама заболела, и Мег Гордон, преданно ухаживавшая за ней и девочкой, заразилась сама и умерла. Фланна, хоть ничем не походила на покойную Мэри, была для Уны несчастной сироткой, оставшейся без матери. Уна же лишилась любимой дочери. И хотя на эту тему никогда не говорилось, но с тех пор Уна взяла ребенка себе, воспитывая по своему разумению, как считала нужным, ибо с Фланной всегда было нелегко справиться: Мег бессовестно ее баловала.

Сияющая чистотой Фланна выступила из дубового чана. Женщины накинули на нее полотенца, высушили волосы и расчесывали у огня, пока они не засверкали чистым золотом. Потом принесли белоснежную полотняную сорочку и обрядили невесту. На голову возложили маленький венок из вереска и нивяника. Такая одежда и распущенные волосы должны были символизировать невинность невесты, которая к тому же осталась босой.

– Пусть ты вытянулась почти так же, как твои па и братья, – заявила Уна, – зато у тебя личико твоей ма. Мег была настоящей красавицей, уж это точно. Вот и у тебя кожа чистая, глаза большие и рот словно созданный для поцелуев. Герцог не будет несчастлив с тобой! А теперь выслушай меня, Фланна! Когда придет время ложиться в постель с мужем, лежи спокойно и позволяй ему делать все, что он захочет. Когда он впервые войдет в тебя, будет немного больно, но все скоро пройдет. Потом, если он хорош в постели, ты можешь даже получить некоторое удовольствие, но если ничего не выйдет, солги, что ты на седьмом небе от восторга. Все они обожают считать себя несравненными любовниками, девочка, и не мешает оставлять их в этом убеждении. Тут нет ничего дурного.

– А мои братья – хорошие любовники? – дерзко спросила невесток Фланна, посмеиваясь над их смущением. Уна недовольно покачала головой. Фланна понимала, что у нее просто руки чешутся отвесить золовке оплеуху. Просто Уна не хотела показать другим, как раздражена. Эйлис, Пегги, Эйлин, Мона и Сорча залились краской.

– Веди себя прилично, сучонка! – велела Уна. – Хоть ты и будущая герцогиня, придержи язык! Олей еще ни разу не разочаровал меня в этом смысле, и я уверена, что и остальные братья от него не отстали. А теперь, девчонка, закрой рот. Все на колени! Помолимся за счастье Фланны и за то, чтобы она через девять месяцев родила мужу здорового сыночка.