«Экое чудо! – оценил Щавель. – Ни фига не понять, а все замерли будто примороженные. Светлейший, как всегда, умеет удивить, знатно подготовился. Теперь его победить будет трудно. С бабой кому тягаться…»

– Пляшет и поёт. Во даёт, колба малафейная! – восхитился Лузга.

Танцовщице похлопали. Выпили. Настал черёд гостей. Минуту выжидали, кто первый ответит на вызов князя. Своих бардов привели немногие. Над общим столом выросла пшеничная копна. Двухметровый швед протянул руку к холопскому столу, указал на кого-то, звонко щёлкнул пальцами.

– Ларс!

Вызванный бард оказался упитанным мужичком в зелёной шляпе с пером. Он сноровисто повесил на грудь лютню, забренчал воровато и предательски:

Ударил, что было дури, по струнам и заблажил истошно:

Ларса проводили аплодисментами, но было заметно, что несравненная Агузар осталась несравненной. Припомнив её песнопения, эльфийский купец подал знак своему барду. Из-за холопского стола поднялся тощий весёлый эльф с греческой кифарой. Его заскорузлые уши украшал длинный венчик светлых волос.

Дружинник, объявляющий претендентов, пошептался с ним, вышел на середину зала.

– Движущийся навстречу судьбе менестрель Йа… Иэ… э… Эльтерриэль, чья музыка подобна отзвукам серебряного ветра! – с трудом закончил детина.

– Надо выпить! – сказал князь.

Эльф тронул струны:

Затяжная баллада эльфа позволила слушателям не торопясь опустошить пару кубков, когда, наконец, переливчатая мелодия стала подводить к завершению:

Глаза Эльтерриэля закатились, пугая фиолетовыми белками, пасть изрыгнула:

– Ph’nglui mglw’nafh Cthulhu R’lyeh wgah’nagl fhtagn!!!

По спине Щавеля пробежал холодок. Хмель как ветром сдуло.

– Затмение эльфов! – крикнул он, вскакивая и загораживая князя. – Всем творить крестное знамение!

Гости повскакали из-за общака. Кого-то толкнули, нездешним голубоватым светом блеснул нож.

– Стража! – проревел воевода. – Мочи! – И ринулся разнимать.

В трапезную ринулась охрана с заготовленными вёдрами. Сверкнула вода. Свалка рассыпалась, оставив недвижно повалившееся на блюда тело. Кому-то крутили руки. Пара дюжих дружинников уволакивала прочь обезумевшего барда, а он корчился и голосил:

– Wgah’nagl fhtagn! Wgah’nagl fhtagn!

Улита сидела, заткнув уши, дабы не оскверняться эльфийской мерзостью. Благость, исходящая от эльфов, была сравнима с податью Отца Небесного, но также и пакость их превосходила человеческую безмерно.

– Вот, – воевода вернулся, бросил на стол окровавленный скин-ду. – Купец дунайский Штефан. Пронёс под мышкой, дурило.

– Кого зарезал? – спросил князь.

– Доктора Пантелея, – сообщил воевода и почему-то виновато посмотрел на караванщика: – Лепилу твоего.

в которой караван собирается в поход, а Щавель использует ситуацию в своих интересах

– Батя, зачем он так? Эльфы же хорошие!

Жёлудь был пьян и чуть не плакал.

– Эльфы разные, сынок, как люди, только сильнее. – Щавель вёл парней к постоялому двору не самой короткой дорогой, чтобы выветрился хмель и остатки морока. – Кто знает, какие козни они плетут… В большом городе всё иначе. Тут свои расклады, другие законы, иные боги. Может быть, он хотел накормить своего Хранителя чувствами толпы благородных людей.