Паникую. Да я бы никогда! Ну то есть... мысль, конечно, мелькала, не могла не мелькнуть, но я не стал бы подвергать тебя опасности!

– ... но я едва ли настолько ценна для них, чтобы они дали нам сбежать. Гораздо важнее не дать уйти информации о внутренних делах Тарина в твоём, да и моём, возможно, лице. То есть несчастный случай процентов на девяносто более вероятен, чем что нас отпустят. Ты ведь это понимаешь? – добавляет тихо.

– Я же не пытался запустить корабль, – отвечаю.

Хотя мог бы, демон дери, папа показывал когда-то общие навыки, и при желании разобраться не так-то сложно, такие лодки, как твоя, рассчитаны на то, что с ними и ребёнок управится. Молчу. Ты мне всё-таки тоже не доверяешь. Правильно, наверное, учитывая мой послужной. Почему тогда не заперла?

– На всякий случай говорю, – вдруг сообщает. – Потерпи ещё немножко. Я придумаю, как отпустить тебя так, чтобы ты смог нормально жить, не прячась и не боясь мести со стороны аристократов.

– Я не стал бы подвергать вас опасности, – произношу.

Как бы глупо это ни звучало, просто не смогу. Не тебя.

Продвигается к стенке, аккуратно укладываюсь рядом, какая кровать жуткая, не то, что на яхте: никак не ляжешь так, чтобы не соприкасаться. Поскорее укрываю нас.

Тамалия

– Антер, – всё-таки не удерживаюсь, спрашиваю. Чуть поворачивается, смотрит вопросительно. – Скажи... почему, почему ты не подумал, что нам могли подсунуть подслушивающие устройства? Ведь ты же сразу решил... что ты там решил? Что меня перемкнуло?

– Не знаю, – пожимает плечами. Молчит, после всё-таки отвечает: – Вы же с Климом начали встречаться, вдруг я вам мешать буду. Или ему. Я же не знаю... как и когда изменится ваше отношение.

– То есть то, что я тебе обещала – ничего не значит? Считаешь, я могу взять и в момент передумать?

– Вы хозяйка, – отвечает мрачно. – Это ваше право. Обещания, данные рабам, никогда ничего не значили.

Ну да, все хозяева так делали. Господи, хочется взвыть от бессилия. Понимаю: что бы я ни говорила – ничего не изменится, пока сам не убедится, не поверит. Не могу я за месяц перечеркнуть весь его шестилетний опыт, даже если бы он сам этого хотел. Всё равно опыт будет кричать, что нельзя нам верить, что все мы бессердечные твари и похотливые суки. И придумывать новые объяснения, приписывать разные коварные мотивы. Будет же...

Вздыхаю.

– Я не встречаюсь с Климом, – говорю. – Попросила помочь парализатор выбрать. Его раб в этом разбирается. Свеллу с Анитой очень уж не хотелось дёргать. Давай... давай придумаем какую-то систему... какой-то условный знак. Ну, скажем, поставлю картинку или фотографию в гостинной и буду её ронять-переворачивать, если предположу что-нибудь неладное. И ты будешь знать... что... ну ты понял. Договорились?

– Договорились, – кивает.

Не могу удержаться, кладу голову на его плечо, мучаюсь: наверное, для него это как использование госпожой, оправдываю себя узкой кроватью, ведь не просила же нести меня сюда! Молчит, не двигается.

Ругаю себя. Заканчивай с обустройством бассейнов и прочего домашнего уюта, занимайся тем, для чего приехала. Выясняй, кто это настолько обнаглел, что полез к тебе в дом, накидал «жучков», выпытывал сведения у раба. И не пытайся в очередной раз наладить отношения: пока не сможешь ничего объяснить, будет только хуже.

Лежу, стараюсь не двигаться, как здесь заснёшь, может правда лучше по очереди в кресле сидеть? Прислушиваюсь, присматриваюсь. Спит, что ли.

Провожу рукой по чуть колючей щеке, плечу. Уже почти хочется, чтобы ты обо всём догадался. «Циник» крутит пальцем у виска и подбирает обидные эпитеты, знаю, насколько это опасно. Но ведь ты так держался. Понимаю, чуть дольше и чуть сильнее усилие – и просто можешь перестать контролировать себя. Да и зачем тебе меня прикрывать? Если на кону твоя жизнь – мне и самой не хочется продолжать миссию с такими перспективами. Знаю, что надо, но чем дальше, тем сложнее себя в этом убеждать.