Однако чаще она находила живых. Зачем убивать заложников, если хочешь их использовать?

Катай повел солдат на поиски к восточному краю деревни, мимо зданий, которые занимали мугенцы, а потому оставшихся целыми. Он обладал особым талантом отыскивать выживших. Однажды он и сам несколько недель прятался за кирпичной стеной в Голин-Ниисе, съежившись и крепко обнимая колени, когда солдаты Федерации вытаскивали из укрытий никанцев и убивали их прямо на улицах. Он знал особые приметы – куски брезента или кучу обломков, оказавшуюся не на месте, еле заметные следы ног в пыли, эхо слабого дыхания в тревожной тишине.

Пожарищем Рин занималась одна.

Она боялась отбросить обугленные доски и обнаружить окровавленных и искалеченных людей, которые все еще дышат. Слишком много раз их не удавалось спасти. И в половине из этих случаев она сама была виновницей разрушений. Стоило пламени разгореться, и его уже трудно было потушить.

И все-таки она пыталась.

– Есть кто? – повторяла она. – Отзовитесь. Хоть как-нибудь. Я услышу.

Она спустилась в подвал, заглядывала в каждый пустой угол и колодец, много раз громко звала выживших, чтобы они наверняка услышали раскаты эха в тишине. Ужасная судьба – оказаться прикованным и медленно умирать от голода или удушья, когда освободили соседей, а о тебе забыли. Глаза Рин увлажнились, когда она, спотыкаясь, брела по задымленному зернохранилищу в подвале. Она сомневалась, что кого-либо найдет, поскольку уже наткнулась на два трупа, но пока не торопилась уходить. На всякий случай.

И ее терпение было вознаграждено.

– Я здесь! – раздался чей-то голос.

Рин вызвала в ладонь пламя, осветив дальнюю стену подвала. Но не различила там ничего, кроме пустых мешков из-под зерна. Она шагнула ближе.

– Кто здесь? – спросила она.

– Суцзы. – Она услышала лязг цепей. – Тот, кого ты ищешь.

Рин поняла, что это не засада. Она узнала сельский говор без модуляций. Даже лучшие мугенские шпионы не могли его сымитировать, они научились говорить лишь на резком синегардском диалекте. Рин подошла к противоположному концу погреба, остановилась и увеличила свой импровизированный факел.

Ее главной целью было освобождение Худлы. Но второй по важности – найти Яна Суцзы, прославленного вожака повстанцев и местного героя, который до недавнего времени теснил мугенцев в южной провинции Обезьяна. Чем ближе они приближались к Худле, тем больше узнавали о нем легенд и слухов. Глаза Яна Суцзы видят на десять тысяч миль. Он разговаривает с животными и знает, откуда появятся мугенцы, потому что ему нашептывают об этом птицы. Его кожу не проткнуть никаким металлом – ни мечом, ни стрелой, ни топором, ни копьем.

Прикованный к полу человек таким не был. Он выглядел на удивление юным – всего на несколько лет старше Рин. На шее и подбородке неряшливо топорщилась борода, указывая на то, что он провел здесь много времени, но сидел он прямо, расправив плечи, а глаза ярко сверкали, отражая огонь.

Рин не могла не признать – он весьма привлекателен.

– Так ты и есть спирка, – сказал он. – Я думал, ты выше.

– А я думала, ты старше, – парировала она.

– Значит, мы оба разочарованы. – Он позвенел перед Рин цепями. – Долго же тебя пришлось ждать. Неужели и правда пришлось сражаться всю ночь?

Рин опустилась на колени и начала трудиться над замками.

– Даже спасибо не скажешь?

– И как ты собираешься это сделать с одной рукой? – скептически спросил он, пока Рин ковырялась в замке.

– Слушай, если ты намерен…

– Дай-ка мне. – Суцзы забрал из ее пальцев булавку. – Просто подержи замок и посвети… Вот так.