Может быть дух и прав. По крайней мере, возразить мне ему было нечем, и я, отказавшись от дальнейшего спора, занялся обещанным инструктажем Пира. Граммон слушал внимательно и с интересом. Вопреки моим опасениям, с безфитильной горелкой он был знаком, хотя сам раньше ею никогда не пользовался, на то всегда под рукой имелись слуги или его «дядька», сержант, выслуживший два контрактных срока в баронской гвардии, пестовавший Пира чуть ли не с младенчества. Не удивил моего спутника и пропитанный алхимией тонкий, но от этого не менее тёплый спальный мешок, благо в предыдущие ночи мы им пользовались по очереди. А вот информация о необходимости беречь воду, пришлась ему не по вкусу. Понимаю, терпеть зуд, а то и сыпь от вездесущей серой пыли, удовольствие небольшое. Но тут уж ничего не поделаешь, деваться-то всё равно некуда, тем количеством воды, что имеется в двух моих флягах, даже сполоснуться толком не получится. Остальные советы, вроде сидеть тихо и не мелькать в окне и дверном проёме, Граммон тоже вроде бы мимо ушей не пропустил, а в отданные мною алхимические гранаты вцепился, как утопающий в спасательный круг. Что ж, буду надеяться, что он не израсходует их понапрасну.

Пир посмотрел вслед уходящему вверх по разрушенной улице молодому ходоку, но вспомнив его совет, отошёл от оконного проёма вглубь помещения и, окинув взглядом выщербленные, покрытые трещинами, серые от везедсущей пыли стены, со вздохом опустился на небрежно брошенную посреди комнаты скатку.

Кто бы сказал, зачем он согласился сопровождать этого безумца в его походе по Пустошам?! Нет, понятно, что соваться в Ленбург, сразу после того как Наста чуть его не прибила, было не лучшим вариантом. Но ведь он мог совершенно спокойно уйти на запад, в освоенные земли. Тем более, что всего в двух сутках пути от Ленбурга находятся владения барона Триго, родного, хотя и не очень любимого дядюшки. Уж старый вояка точно не отказал бы младшему племяннику в крове. А там, можно было бы что-нибудь придумать насчёт мести этой сучьей стерве и предавшим его телохранителям.

Пир скрипнул от злости зубами, вспомнив слова Дима о действиях охранников. Как, ну как она смогла привлечь на свою сторону его собственных телохранителей, чем сманила? Деньгами? Но эти бойцы прошли не одну кампанию под стягами Граммонов, они бесконечно преданны барону, а тот никогда не обижал своих воинов ни в жалованье, ни в доле от добычи. Конечно, с золота они не ели, но отец был достаточно щедр, чтобы его гвардейцы не помышляли об уходе. Да что там! Барон платил им так, как платят своим копьям дворяне имперской конницы! А обещать такую сумму, перед которой не устояли бы воины отца… так ведь Наста не похожа на человека, в чьём распоряжении имеются тысячи золотых.

Значит, не деньги тому виной. Тогда что? Дворянство? Но Наста сама говорила, что происходит из рода обычных безземельных всадников, и не может похвастаться громким титулом. Да и прошли те времена, когда возвести в дворянское достоинство мог любой граф. Ещё дед нынешнего императора изрядно ущемил в правах титулованную знать, лишив их, в числе многих прочих, и такой привелегии. Может, эта сучка просто соблазнила отцовых воинов? Хм…

Глаза Граммона затуманились, когда он вспомнил восхитительную фигурку девушки, нежные черты её лица и мягкую улыбку, но спустя миг, чёрная злоба вымыла весь восторг воспоминаний. Точно! Наверняка, эта шлюха именно так и поступила! Запудрила мозги телохранителям, не привыкшим к общению с дворянками, и не способными противостоять её красоте и обаянию, вот и результат. От мысли, что сейчас где-то в Ленбурге, сучьи предатели, может быть даже трое сразу, валяют на перинах Насту, Пир тихо зарычал. Шлюха! Да, шлюха… Но это ЕГО шлюха!