Анора не успела поднять Щит – видимо, не ожидала от неудачника вроде меня ничего подобного. Ее согнуло и бросило на пол, и я едва нашел в себе силы не довести дело до конца: чуть оттянул локоть назад. И вместо того, чтобы раздавить глупую девчонку, как того дикаря в лесу, невидимые гигантские пальцы повторили движение моих. Стол рядом с Анорой смяло и размололо в щепки, доски пола у ее ног с треском проломились – но сама она осталось невредима.

Разве что перепугалась до смерти, и когда я снова пошел на нее, поползла назад.

– Хватит! – выдохнул я. – Послушай, черт бы тебя…

– Не подходи ко мне, ты, ублюдок! – Анора снова зажгла огонь в руках. – Даже не думай!!!

Очередная огненная Техника далась ей с явным трудом. Даже на паре-тройке Ступеней выше меня «батарейка» оказалась все-таки не бесконечной. Анора побледнела, стиснула зубы, но справилась. Прямо из ее ладони вырвался огромный пылающий меч. Он с грохотом вспорол стенку вагона и снес часть крыши – но не прекратил расти, пока не достигло пары десятков футов. И только тогда Анора со стоном отвела руку назад и обрушила огненный клинок.

Но не на меня. Гигантское лезвие из чистого пламени прошло наискосок, разрезало крышу и остатки стены, а потом с жадным ревом впилось в доски пола, описав полукруг. Я поднял Щит, но он раскидал только валящиеся с потолка горящие обломки.

– Что за?..

В полу между мной и Анорой появилась расселина – и она с каждым мгновением становилась все шире… И только когда внизу под моими ногами замелькали рельсы, я сообразил, что случилось.

Чокнутая девка могла врезать мне – но вместо этого просто откромсала половину вагона! Паровик остался с той стороны и, сбросив тяжесть, стремительно набирал ход и увозил прочь жалкий огрызок поезда с Анорой. Она уплывала все дальше и дальше, а я наоборот замедлялся, будто груз всего состава тянул мою половину вагона назад.

Но и на этом сюрпризы не закончились – Анора снова подняла уже потускневший и укоротившийся вдвое огненный меч.

– Срань Господня… Нет! – пробормотал я. – Не надо… Черт бы тебя побрал, даже не думай!

Кажется, я даже успел увидеть на лицо Аноры сожаление.

За мгновение до того, как она разрезала рельсы в полусотне футов передо мной.

Откашлявшись, я кое-как поднялся с засыпанного каменной крошкой и покрытого копотью пола и подобрал меч. Точно такой же, как тот, что я оставил где-то под Монтабаном – только чуть тяжелее. И до сих пор немыслимо острый – даже после всего, что нам было суждено пройти вместе. Ни человеческая плоть, ни металл, ни дерево так и не смогли оставить на блестящем лезвии ни царапины.

Меч оказался куда прочнее меня самого. Он переживет сегодняшний день.

Но не я. Удача, хранившая меня и в Монтаржи, и в Орлеане, и в Пате, отвернулась. Всевышнему было угодно, чтобы я так и не увидел, как моя Франция вышвырнет ублюдка Генриха и его солдат обратно за пролив и вздохнет спокойно. Он излечил меня от ран, но лишь для того, чтобы отправить сюда, в этот странный мир. Он дал мне силу сражаться так, как я не сражался за все двадцать лет на службе у короля… Но так и не потрудился хотя бы намекнуть – для чего. Как знать, может, ему просто хотелось как следует наказать меня за мои грехи перед смертью.

Но если так – покаяния ему не дождаться. Я сделал достаточно дерьма и в той жизни, и в этой – и без раздумий сделал бы снова. На войне нет места святошам. Будь Господь солдатом, он бы тоже убивал и грабил. Или его самого постигла бы та же участь, которую он приготовил мне.

Все закончится здесь, в этих горящих развалинах.