– Уже нашли. Сама полюбуйся.

Ерикан потянул Одаренную за собой, выводя на вымощенную камнем мостовую, которая убегала в чрево Конструкта. Правда, к воротам не пошел – плюхнулся на колени за спинами нищих и посадил рядом Юти, а после поднял в немой молитве ладони лодочками.

Подаяние здесь просили многие. Храм Аншары находился ближе всего к Озерным вратам. И жители свободного Севера и Семиречья шли в столицу именно этим путем – через дремучие леса, там, где порой и дороги никакой не существовало. В начале своего правления Витий Керай Кулен Первый намеревался построить широкие магистрали на манер тех, что уже имелись между Ближними землями и Миелскими королевствами. Но, как это часто бывает, дела более насущные и требующие непосредственного денежного участия прямо сейчас отвлекли внимание Императора.

К тому же, несмотря на многочисленные препятствия и неудобства, паломники все равно добирались до столицы. Конечно, самым прибыльным местом для милостыни являлся пятачок у самого храма Аншары. Однако там все уже было давно занято и поделено. Потому попрошайкам из Подконструкта приходилось искать свое место под солнцем здесь, снаружи, у Озерных врат.

И даже тут имелись определенные правила. Ближе всего к страже садились пришедшие раньше; остальные растягивались живой цепью с двух сторон от дороги. Порой нищие устраивались за спинами других – на тот случай, когда какой-нибудь богатый северянин бросит горсть медяков в толпу. Впрочем, надеяться на это значило остаться точно голодным, ибо подобное происходило необычайно редко.

Но попробуй Ерикан сесть вперед, то под одобрительный смех стражи тут же получил бы тумаков от тех, кто пришел прежде. Да и не хотел старик лезть туда, как поняла Юти, желая оставаться незамеченным.

Путников, несмотря на вступивший в полную власть день, было немного. За четверть часа прошло всего несколько человек – пара мелких торговцев с ближайших деревень (таких бедных, что у них даже охраны не было) да какой-то грязный оборванец. Потому нищие больше болтали между собой, обсуждая последние новости.

– А лица у него и вовсе нет. Кожа содрана, мясо обглодано до костей, а глаза высосаны, – вещал дряхлый и худой, как лист, старик, шепелявя беззубым ртом.

– Ты-то откуда знаешь, старый хрыч? – лениво и совсем беззлобно спросил один из попрошаек.

– На рассвете ходил к храму, как того требует богиня. И услышал разговор двух гвардейцев.

– А чего тебе делать у храма? – рассмеялся толстый мужик средних лет с крысиными глазками. – Уж не на дар ли рассчитывал?

– Не твоего ума дела, – огрызнулся старик. – Коли не умеете слушать, так и говорить не стану.

– Ну, будет тебе, Гомир, – подал голос другой нищий. – Не слушай ты этого дурака. Что еще сказали-то?

– Что ночью кто-то убил Проповедника. Да не просто убил, а так изуродовал, что на нем живого места не оставил. Лицо обглодал, уши, нос и язык отрезал, а сердце вырвал голыми руками.

Ерикан удивленно посмотрел на Юти, на что девочка отрицательно помотала головой. К слову, как бы Проповедник что рассказал, отрежь она ему язык? А без ушей он не услышал бы вопросов. Вот нос и правда не особо был нужен. Однако Юти оказалась не столь искушена в заплечном мастерстве и не додумалась избавить Его Непогрешимость от ненужной части тела.

– Брешет, старый пройдоха, – бросил тип с маленькими крысиными глазками и даже махнул рукой. Впрочем, тут же получил несколько ощутимых тычков от тех, кто сидел рядом.

– Вот тебе святая длань Аншары, – старик сложил перед собой руки лодочкой. – Именно так все и сказали. А уже после, когда домой возвращался, меня у врат остановили. Дескать, приказ у них теперь такой: всех в город впускать, никого не выпускать.