– Спасибо, дружище! Я с удовольствием, если карта ляжет. А когда выставка?
– Через месяц. Думаю, достаточно времени для тебя, чтобы собраться с мыслями. Хотел твой адрес узнать и почтой отправить приглашение.
– Прямо так всё официально.
– Вдруг забудешь.
– Память мне изменяет, конечно, но не с тобой. Хорошо, записывай…
Я продиктовал ему свой адрес и добавил:
– Алексаеву Максиму Леонидовичу…
– Имя я ещё помню, Алекс. Как там твоя любовь?
– Натоптала и ушла.
– А тебе теперь мыть?
– Уже прибрался.
– Радуйся! Будь она настоящей любовью, не уходила бы.
– Ты знаком с настоящей?
– Конечно, я с ней живу. Жена недавно приехала, правда, ненадолго.
– Так что же это такое, настоящая любовь?
– Это такие очки, которые позволяют видеть только одну.
– Только видеть?
– Как повезёт.
– Вот почему я выбрал контактные линзы.
– Контакты тебя погубят или состарят, сожрут всё твоё нутро, твою сущность. Так что будь начеку. Для того чтобы влюбиться по-настоящему, надо разучиться влюбляться.
– А разве настоящая любовь не может быть короткой?
– Исключено, настоящая любовь всегда норовит затянуться, покурит, а потом не знает, как бросить. Твои отношения мне больше напоминают влюблённость.
– Ты прямо как доктор, диагноз поставил. Хорошо, пусть будет влюблённость, но именно она помогает мне переживать потери. Такие, как последняя. Я придерживаюсь принципа: если не можешь пережить, попробуй переспать.
– Значит, снова в поиске? – задумчиво произнёс в трубку Клим.
– В периоде реабилитации. Трудно найти любовь, особенно если не верится, что потерял.
– Хорошо хоть не в реанимации. Я до сих пор не могу понять: ты сам хочешь стать счастливым или осчастливить кого-то?
– Ну, сам, конечно, сам.
– Что-то не очень у тебя это получается. Может, следует пойти от обратного и вернуться к той, что забросил?
– Ладно, я подумаю над твоим предложением. Да и хватит уже об этом. Невелика беда. Ты лучше расскажи, как сам, как Париж?
– У нас с Парижем всё хорошо! Башня как стояла, так и стоит. Подробнее расскажу при встрече. Ты давай приезжай, сам посмотришь! В мастерской всё нормально?
– Всё отлично. Холсты твои уже исписал.
– Ты серьёзно? – принял он эти слова как шутку.
– Да, я долго приглядывался к ним. Похоже, созрел для большого искусства, – улыбнулся я в трубку. – Клим, я тоже хочу быть художником. Тоже хочу в Париж.
– Всем нельзя… художниками, – засмеялся мне в ответ Клим. – Кто-то должен оставаться на Родине… позировать.
Где валяются поцелуи
Он зашёл в тёмную проходную двора, задумчивый и рассеянный, когда неожиданно перед ним возникла фигура и объявила женским голосом:
– Деньги давай!
– Сколько? – спросил безразлично, заметив в руках девушки ствол.
– А давайте всё.
– На! – вырвал он театрально, словно сердце, бумажник из-за пазухи.
– Что же вы так без сожаления сорите деньгами? – взяла незнакомка кошелёк, вытащила купюры и, бросив ему в ноги опустевший кожаный чехол, зачем-то пересчитала деньги.
– Скучно, – поднял он портмоне и сунул его обратно к сердцу.
– Так вы, наверное, только с хорошими людьми общаетесь?
– Пожалуй, если не считать вас.
– Вот и мне скучно.
– Так вы, наверное, никого не любите?
– Даже не знаю, что ответить. Выровняло всю любовь, как катком, плоская она стала что ли, – поёжилась от холода девушка и втянула свою длинную шею в плечи.
– Замёрзли совсем?
– Конечно, полчаса вас ждала в этом закоулке.
– Почему выбрали именно этот, здесь же довольно светло? Хотя могли бы шмальнуть по фонарю, чтобы запустить сюда мрак.
– Именно поэтому, – снова поёжилась она.
– Чаю не хотите выпить? Я живу в этом дворе на седьмом этаже.