– А почему вы решили, что меня бросили, а не я?

– Ну, вы же только что лежали на асфальте, – нелепо пошутил я, но она улыбнулась. – Мы спотыкаемся там, где влюбились, мы падаем, где нас бросили, мы пытаемся подняться там, где любили нас, – попытался я реабилитироваться.

– Спасибо, что спасли меня. Даже не понимаю, что со мной произошло, поплыло всё, а потом вы.

– Если вас бросили, и вы падаете, не надо цепляться за что попало.

– Вы не похожи на что попало.

– А на кого я похож?

– На человека.

– Спасибо, – я от души рассмеялся.

– На молодого человека, который пытается развеселить грустную девушку. Не смейтесь, лучше назовите имя, – снова расцвела улыбкой девушка.

– Алекс.

– Алиса.

– Утешать не люблю, сочувствовать не умею.

– Утешение тяжёлый труд.

– А утешение несчастной молодой женщины попахивает съёмом. Когда человек подавлен любовью, очень легко пробраться в его сердце. Давайте просто выпьем кофе.

– Давайте, только не сегодня. Мне ещё надо на танцы.

– Вы танцуете?

– Да, латино.

– Сальса?

– Ну и сальсу тоже. А вы чем занимаетесь?

– Преподаю иностранные языки.

– Нравится?

– Вы мне нравитесь больше.

– Перестаньте подкармливать меня комплиментами. Это мешает быть честной.

– А зачем тебе быть со мной откровенной?

– Затем, что я вас совсем не знаю. Лжи и без того хватает, – взгляд её снова опустился вниз.

– И как тебе она?

– Как вредная вкусная пища, перед которой невозможно устоять. Давайте лучше вернёмся к вам, в смысле поговорим о вас.

– Давайте! Только скажите мне, мы на «вы» или уже на «ты».

– Так вы хотели быть кем-то другим?

– Да, я хотел заниматься наукой. Быть светилом.

– Мне кажется, вы могли бы быть солнцем.

– Был бы солнцем, но вставать в такую рань…

– Я тоже не люблю рано вставать. А о чём мечтаете?

– О чём может мечтать препод? О повышении зарплаты.

– Зачем вам столько денег?

– Чтобы сорить.

– Мусора и так достаточно, – достала она из сумочки телефон и посмотрела на время.

– А ваши мечты? – спросил я её уже у самого входа в метро. – Сбываются?

– Сбыт не налажен. Вот мы и пришли. Приятно было познакомиться.

– Так я вам позвоню насчёт кофе.

– Да, конечно! Лучше в конце недели.

Мы обменялись номерами, потом она улыбнулась очаровательно и исчезла.

– Что будем пить? – спросил я, уже покидав в корзинку ветчину, сыр и другую мелочь.

– Может, Мартини возьмём?

– Детка, мне кажется, на Мартини у нас не хватит, деньги забыл в других штанах.

– Перестань называть меня деткой. А стащить слабо?

– Никогда не пробовал.

– Если не считать моего сердца, – Майя посмотрела на меня преданно.

– Извини, купить его было бы для тебя оскорбительно, – взял я бутылку красного Мартини с полки. – А если нас сцапают? У тебя оружие есть? – сделал серьёзное лицо.

– Только моё обаяние, – стала ещё серьёзнее Майя.

– Чёрт, опять будут трупы, – я сунул бутылку за пазуху. – Ты безумная.

– Безумие – это моя форма существования.

Скоро мы подошли к кассе, едва сдерживаясь от смеха.

– Чёрт, что мы делаем? – произнёс тихо, когда кассирша включила свою фонограмму:

– Карта есть? Пакет нужен?

Я лежал на берегу. Было душно. Тёплое море омывало ноги. Волны приятно щекотали ступни, то накатываясь, то отступая, оставляя за собой прохладу прикосновений. Неожиданно мои ноги окутала огромная медуза, склизкая и противная. Они пытались от неё избавиться, но тщетно.

Я проснулся и увидел, что их лижет здоровенный дог. Полчища мурашек побежали от ног к моей голове, будто их войска сдали позиции и бросились со страху в отступление. Катрин в постели не было. Я попробовал втянуть одну ногу под одеяло. Дог недовольно зарычал. Рисковать ногами не хотелось, оставалось ждать. Прошло какое-то время, ноги даже начали понемногу привыкать к ласкам, когда, наконец, ему надоело, он широко зевнул и растянулся в двух метрах от кровати. Я сразу же спрятал влажные ступни под одеяло.