– Да какая разница! Кому-то надо раздельно, чтобы быть счастливым, кому-то вместе – чтобы несчастным.

– Какая жестокая у тебя формула любви.

– Дикая.

– Надеюсь, ты до вечера не одичаешь. Я пошла, – выскочило из кровати её стройное тело и скрылось за дверью.

Я смотрю на котлету. Она лежит голая, загорает под солнцем кухни:

– Это говядина? – спросил я Фортуну, пережёвывая второй кусок мяса.

– Да, ты хотел свинину? – переживала по-своему Фортуна.

– Нет, я просто представил, как корова заходит ко мне в голову, в темноту, в рот, как в незнакомый сарай. Она боится этих оральных лабиринтов, идёт на ощупь, а кругом только мясорубки челюстей, готовые в любой момент оттяпать её плоть. В страхе одна её нога проваливается между зубов, корова тянет её изо всех сил и отрывает, уже без неё дальше движется медленно по пищеводу, как по пещере, ищет выход. Того гляди замычит.

– Может, тебе действительно надо стихи писать или сказки? Я смотрю, ты сегодня совсем без аппетита? Завари тогда кофе. У тебя хорошо получается.

Я любил варить кофе, его терпкий и ароматный запах успокаивает и настраивает мысли, как камертон. Кофе создаёт вокруг тебя маленький уютный Париж, по которому ты можешь бродить с сигаретой, с девушкой, с женой и, глядя в небо, штопать душевные раны Эйфелевой иголкой.

Холодная вода, кофе, немного корицы, половина чайной ложки сахара, щепотка соли. Краем глаза я замечаю, как пенка весело устремляется вверх. Главное – не упустить момент.

– Хочется завернуться в этот аромат, – убрала со стола тарелки Фортуна. Я разлил кофе в чашки.

– Может, ты тоже сядешь? – взяла в руки фарфор жена.

– Сейчас, только закурю!

– Это её прибьёт окончательно.

– Кого?

– Твою корову. Кстати, курить после еды вредно, – вот так маленькими глотками жена убивает кофе и меня. Женщины убивают глоточками.

– Я всё ещё ощущаю её ногу меж зубов, плотно засела, и это начинает их беспокоить, а меня нервировать, – затягиваюсь снова и пытаюсь вызволить мясо кончиком языка. Однако тщетно, нужны подручные инструменты.

– Только не надо пальцами, ты же не стоматолог.

– А где у нас ниточка для зубов?

– Нитка в ванной перед зеркалом на полочке, – целуясь со своей чашкой, отпустила меня жена.

– Снова в моей рубашке.

– Хоть чем-то покрыть недостаток твоего отсутствия.

– Неужели так нравится?

– В ней ты ближе. Будто укрываюсь объятиями.

– Я всегда говорил, ты женщина необыкновенная, не только ушами, любишь, ещё и кожей.

– И глазами, и грудью, этот список можно продолжить, но надо бы поужинать. Кстати, и еда из твоей тарелки тоже вкуснее.

– Ты серьёзно? – продолжал я из туалета, под шум своей струи. – А что на ужин?

– Ничего, я только что пришла.

Я смыл и перебрался в ванную.

– Тогда что бы ты хотела?

– Хорошо бы сидеть в баре, потягивать Мартини, сводить с ума своей красотой мужчин, зная, что есть ты и никто не нужен кроме.

– Что же тебе помешало?

– Как ни странно, ты.

– Я кому-то мешаю – значит существую, – вытер руки полотенцем и вышел из ванной. – Сын-то дома? – спросил я, зная что у того сейчас тренировка.

– На тренировке.

– Может, сходим где-нибудь поужинаем?

– Опять ты меня читаешь?

– Просто я люблю читать про себя.

– В моей голове действительно пятьдесят процентов мыслей о тебе. Даже больше.

– Ты можешь быстро собраться?

– Буду готова через десять минут.

– Что же так долго, – листал я журнал в прихожей. – Уже вспотел тебя ждать. Полчаса прошло.

– Подумаешь, тридцать минут, ничего, что я тебя прождала всю жизнь? – выдала она мне из-за двери спальни.