Днём в метро не так много людей, я спокойно зашёл в вагон и встал спиной к надписи «Не прислоняться». Напротив цвела приятная женщина лет тридцати. Несколько раз мы столкнулись взглядами. В голове моей всё ещё играло вчерашнее красное. Внутри было тепло и весело. Вдруг захотелось узнать её имя. Я подошёл.

– Вы любили когда-нибудь? – не пришло ничего лучшего на ум.

– У вас всё в порядке? – отодвинулась она от меня.

– Да, но вопрос-то простой.

– Конечно, любила, – взялась она крепче за поручень.

– Сильно? – я улыбнулся искренне.

– Достаточно, – пыталась она отвести глаза.

– Как вы думаете, любовь с первого взгляда существует? – развращал я её добродетель синим-синим как небо взором.

– Я в метро не знакомлюсь и тем более не влюбляюсь, – поправила она сумочку.

– А что вам мешает? – поддержал я её за руку, когда поезд качнуло.

– Романтики не хватает, – чувствовала она мою ладонь, а я, казалось, её учащённый пульс.

– Так считаете?

– Извините, я плохо считаю, – улыбнулась помадой незнакомка.

– Я выйду сейчас, вы её сразу почувствуете, – диктор объявлял мою остановку.

Двери открылись, и я вышел. Помахал рукой, а она мне из-за стекла ресницами. Тоннель всосал поезд, словно рот макаронину. Незнакомка увезла с собой всю мою романтику.

Я приехал домой раньше обычного. Никого. Только кот выбежал радостно навстречу.

– Сейчас тебя покормлю, – содрал я ботинки и сразу прошёл на кухню. Насыпал ему в миску кошачьей радости и потрепал по загривку. Том весело принялся грызть еду. На кухонном столе лежала записка, даже целое письмо:

«Помнишь тёплые ночи? В них как в бездонной ванне, мы плавали словно рыбы, лишённые чешуи, чувствительные как поцелуи, плавленые сыры.

Помнишь?

Они были маленькие, дети наши – мурашки, бегали между нами, ветреные, возбуждённые, углубляясь в те зоны, которые я бросила контролировать, как только тебе поверила.

А как я смущалась?

Ты первый, кто их растрогал, открыл. Чувствуешь, как я скучаю, я брежу прикосновениями, страх проник подсознательно, выстелился подкожно, вдруг ты больше никогда не придёшь, не дотронешься. Страх солнечных жировых прослоек, вдруг ты найдёшь меня худой или толстой, бледной и неухоженной? Вяну и сохну, мне нельзя без тебя. Моя влага, мой дождь, вызывающий дрожь на поверхности моря, моя слабость, моё беспокойство. Я – твоё фортепиано. Пальцы роскошные, пусть они сыграют подушечками серенаду спокойной ночи, я усну скучающая.

Твоя вторая любимая кожа.

Я тебя люблю.

P. S. Лучше бы это был кто-нибудь другой».

Жутко захотелось увидеть её и потрогать. Я поставил чайник, взял телефон и позвонил:

– Ты меня растрогала. Я не думал, что у нас всё так серьёзно. Обещаю тебе вечную любовь.

– Лучше пообещай себя, любви у меня достаточно.

– Когда приедешь?

– Ты соскучился?

– Скука – это моё любимое развлечение.

– Нет, скучный ты мне совсем не нужен.

– Хорошо, я приготовлю на ужин что-нибудь.

– Что это будет?

– Разобранная постель с голым мужчиной.

– Я действительно голодна.

– Я тоже. После твоего письма у меня закипело внутри.

– Я слышу только чайник. Выключи его уже.

– Чай придётся пить одному, – снял я чайник с огня.

– Буду часов в шесть. Люблю.

– Молчание не перекричать. Тем более твоё. Что на этот раз? – разбил я наконец тишину.

– В каждом молчании своя истерика.

– В каждом молчании своё болото, – возразил я.

– Вчера у тебя не было слов, сегодня у меня. Вечером ты забыл их в кафе, наверное, или где ты там шлялся. Люди делятся на три категории: одни говорят правду в глаза, другие врут не моргая, третьи молчат: они берегут зрение. Ты из каких?