Словом, Фаворин был вынужден угостить полосатых котов отравленной пищей. Да, вот так, банально – взял и отравил. Естественно, не всех… Полосатые ряды значительно поредели, чему жильцы втайне обрадовались. Кроме старой актрисы и госпожи Буланиной. Николай, сын Берты Михайловны, закапывал во дворе дохлых котов, а у его матери едва не случился инфаркт. Так Егор приобрел в лице старой актрисы еще одного злейшего врага.

– Живодер паршивый! – орала Изабелла Юрьевна, прижимая к пышной груди полосатого Яшку, которому чудом удалось уцелеть. – Скупердяй! Ничтожество! Ничего лучшего не смог придумать, как извести ни в чем не повинных животных! Вы потому на похоронах и промышляете, мистер убийца, что только мертвецы могут слушать вашу музыку! Им уже терять нечего! А нам от вашей трубы хоть из дому беги!

– Замолчите! – шипел Фаворин, брызгая слюной. – Иначе я за себя не ручаюсь!

– Что, и меня отравите? Вы слышали? – призывала соседей в свидетели хозяйка полосатого кота. – Он мне угрожает! Прошу запомнить! Если со мной что-нибудь случится…

Это было слишком. Егор схватил футляр с тромбоном и убежал в театр. Он бы с удовольствием остался ночевать у приятеля, если бы не «персы». Кто будет их кормить, заботиться?

Через стену от Фаворина, с правой стороны располагалась квартира Дины Лазаревны Чиляевой, колоритной дамы лет тридцати, похожей на цыганку. Она единственная не принимала участия в разборках по поводу кошачьей породы, запахов, шерсти и убиенных потомков Яшки-буксира. Она вообще держалась особняком, ни с кем из соседей не сплетничала, ни у кого не одалживала денег, соли и спичек, ни к кому не ходила в гости и к себе никого не приглашала.

– Красивая и загадочная женщина! – говорил старик Альшванг Берте Михайловне. – Одинокая, самостоятельная. Я таких уважаю.

Дина Лазаревна действительно была цыганской дочерью. Ее мама, – непутевая, легкомысленная кокетка, – не удосужилась получить никакого образования. Едва закончив среднюю школу, она спуталась с гитаристом из цыганского ансамбля и уехала с ним в Астрахань, откуда скоро вернулась, несолоно хлебавши. Цыган оказался чересчур темпераментным и вспыльчивым, бешено ревновал и однажды даже побил свою возлюбленную. Этого оказалось достаточно, чтобы Раечка Чиляева собрала чемодан и вернулась домой, в Ленинград. Астрахань произвела на нее удручающее впечатление.

– Боже мой, мама! – восклицала она, закатывая глаза. – Какая там жара! Сколько там комаров! Ужас! А на завтрак, обед и ужин – одно и то же: рыба, рыба и рыба! Я теперь год не смогу смотреть на рыбу и помидоры!

Через семь месяцев у нее родилась смуглая, толстенькая, очаровательная девочка, которую назвали Динара, в память о цыганской крови.

Особой нужды в деньгах Чиляевы не испытывали. Бабушка Дины, вдова, пережившая блокаду, твердо усвоила: достаток и изобилие – прежде всего. Это в жизни самое важное, и именно этому нужно уделять львиную долю внимания и усилий. Чем она и занималась. Вдова работала завпроизводством в ресторане «Балтийский», носила домой продукты, кое-чем приторговывала, и на работе тоже не терялась. В условиях повального дефицита на все, что угодно, она смогла обеспечить себе, дочери и внучке сытое и благополучное существование. Раечку она устроила в тот же ресторан официанткой, и той одних только «чаевых» хватало на наряды, духи и парикмахерские услуги.

В том же ресторане Раечка познакомилась со своим будущим мужем, директором ювелирной мастерской, видным и предприимчивым мужчиной. Он был немного старше ее и хорошо уравновешивал своим спокойствием и рассудительностью взбалмошный характер невесты. Через полгода в банкетном зале «Балтийского» сыграли пышную свадьбу, и вдова подарила молодым путевку на морское побережье Кавказа.