И расстроится. Но с перевалом… с перевалом золоту не тягаться.

- Заговорили, что боги против союза.

- Разрывают?

- Именно.

- Что можем сделать? – уточнил Вециан, ногу опуская.

- По сути – ничего, даже если возражать станем, не послушают.

Оно и понятно.

Архейские горы и перевал, единственный путь к богатым вестийским землям. И зная о том, пошлину они брали изрядную.

- И с чего вдруг вестийцам оно понадобилось?

- Политик, - Матильда задрала юбки и поправила съехавший чулок. – Думаю, собираются присоединить Ирнею. Та-то мелкая, но кое-что в ней есть. Пускай себе… девочка расстроится. Сперва жених помер, потом сбежал. Пусть и не совсем, чтобы жених, но все одно слухи пойдут.

Это точно.

И главное, вновь же, ничего-то с этими слухами и не сделаешь.

- Турнир надо объявить, - предложил Вециан. – Рыцарский. В честь прекрасной дамы. Поднимет настроение.

- И во что обойдется?

- Обойдется. Но ежели на благое дело. Приглашения правильно разослать, созвать людей нужных… знаешь, а ведь виросский царь тоже не женат.

- Дикари.

- Но состоятельные. И… ладно, если не царь, но у него, помнится, братец есть, что характерно, тоже холостой. И посол их на что-то этакое намекал.

Матильда поморщилась. Идея явно не казалась ей удачной.

- Брось. Пригласи его. Пообщаться… и турнир этот… пусть пришлют кого. Девочки посмотрят. В конце концов, ежели не за наследника идти, то всегда можно договориться. Выделим им герцогство какое на прожитие. И пускай себе остаются. А тут ты любого дикаря перевоспитаешь.

Он и ручку жене поцеловал, зная, что до сих пор этот простой знак внимания заставляет ее смущаться. Впалые щеки Матильды порозовели.

А ведь она не пудрится.

И мушек не клеит.

Парик вот носит, но не из-за мод, скорее уж потому, что собственные её волосы никогда-то густотой не отличались. Он это знает, но… почему-то ни знание, ни собственная нехорошесть жены не мешали.

Стук в дверь отвлек от ленивых мыслей.

- Государыня! – нервный голосок секретаря, которого давно уж хотелось спровадить на плаху, с того самого дня, как пошел слух, что он слишком уж близок стал Мотечке, разрушил очарование момента. – Государыня! Срочные новости!

Войти, правда, не посмел.

Пока не разрешили.

- Государыня!

- Давай уже, - вздохнула Матильда, расправляя юбки и вид принимая, королеве приличествующий, горделивый и одухотворенный.

А тоже надоело ведь. и это Вециан понял ясно.

Секретарь вошел бочком. Высокий. Стройный. Широкоплечий. И платье на нем сидит идеально, подчеркивая, что стройность, что широкоплечесть.

Лицо смазливое, приятное. И взгляд наглый донельзя.

Точно на плаху просится.

- Вот, государыня, - он поклонился и протянул поднос, на котором лежал квадрат письма. Обыкновенный такой. Беленький. И красное сургучное пятно выделяется. А на нем – это Вециан увидел, даже с места не поднимаясь, - скалит зубы череп.

Выдавленный, само собой.

А вокруг вязь мечей.

И похолодело вдруг в груди, и мелкими разом показались все прошлые заботы.

- Это…

- Принес. Гонец. Ворон, - уточнил секретарь, а Вециан с удовольствием отметил, что не так уж он и совершенен. Вона, весь трясется, дрожит, что хвост собачий. И бледность пудрою не скрыть. – Бросил на стол. И каркнул. Три раза.

- Это что-то значит? – взгляд Матильды обратился к супругу.

- Понятия не имею, - признался тот и руку протянул. Мотечка подала письмо. А ведь интересно, отчего ей принесли-то? И где министры? Хотя… ясное дело, где. Бездельничают, сволочи.

Вециан поморщился. Что бы там ни было, придется совет созывать.

Может, к войне готовиться.

Война – это дорого. Страусовые перья, даже алмазной пылью припорошенные, всяко дешевле.