– На нем могут обнаружиться отпечатки пальцев, – пояснил он.

– Да, не исключено, – согласился Уимзи.

– Нам останется лишь взять отпечатки Фаррена и сравнить с теми, что на ключе. Только вот где их раздобыть?

– На бритве, – подсказал Уимзи, – на мастихине, рамках от картин, чашках. В студии наверняка множество его отпечатков, ведь там никогда не убирают. Полагаю, основная часть действа развернулась на противоположной стороне дороги. Только, боюсь, никаких следов нет.

Инспектор покачал головой:

– Скорее всего. Здесь часто проезжают машины и проходит скот. Кровопролития не было. На сухой траве тоже никаких отметин. Жаль. И все же давайте осмотримся.

На покрытом щебенкой шоссе ничего нельзя было разглядеть, как и на жухлой траве, однако Уимзи, шаривший среди зарослей ежевики и папоротника-орляка, внезапно издал возглас изумления.

– Что такое? – вскинул голову Макферсон.

– И правда – что это такое? По-моему, у нас возникла проблема, инспектор. Вы когда-нибудь слышали историю о котах из Килкенни, дравшихся до тех пор, пока не остались одни хвосты? Так вот, тут дрались два джентльмена, которые затем исчезли, оставив после себя лишь клок волос, да еще такого странного цвета. Что вы на это скажете?

Уимзи показал инспектору черную прядь, наводившую на мысли об ассирийских фресках.

– Действительно странно.

– Прядь срезана, а не вырвана. – Уимзи достал из кармана лупу и внимательно осмотрел находку. – Волосы мягкие и шелковистые. Их кончики никогда не подстригали. Такие могли бы принадлежать одной из тех очаровательных старомодных девиц с длинными волосами. Несмотря на шелковистость, они немного грубоваты. Это работа для эксперта: только он может определить, что это за волосы.

Инспектор осторожно взял прядь и принялся рассматривать через лупу, придав своему лицу деловитости.

– А почему вы считаете, что их никогда не подстригали? – поинтересовался он.

– Видите, как они истончены на кончиках? Есть ли в окрестностях женщина с черными как смоль кудрявыми волосами, которая ни разу в жизни не посещала парикмахера? Неужели наши драчуны сражались здесь за этот символ любви, инспектор? Только кому принадлежит эта прядь? Точно не миссис Фаррен, если, конечно, она не превратилась за одну ночь из светловолосой красотки с полотна Бёрн-Джонса в темноволосую натурщицу Россетти. Но если драка случилась не из-за миссис Фаррен, то из-за кого? Каковы ваши соображения, инспектор?

– Может, эти волосы вообще не имеют отношения к делу.

– Как здраво вы мыслите, – произнес Уимзи. – И излучаете спокойствие. Кстати, как скоро откроются местные пабы? Ба! Да тут еще один локон – свидетельство любви и преданности. Говорю вам: едем обратно – расспросим Бантера. Уверен, наши находки его заинтересуют.

– Вы так считаете? – с сомнением спросил инспектор. – Впрочем, хуже не будет. Только для начала нам следует заехать в Ньютон-Стюарт: посетить доктора и попросить сотрудника похоронного бюро открыть гроб. Мне не терпится посмотреть, совпадают ли очертания ключа с раной на голове покойного.

– Хорошо, – кивнул Уимзи. – Мне тоже будет любопытно взглянуть на это. Но подождите немного. Давайте осмотримся и попробуем понять, что случилось с телом. Нам известно, что убийца погрузил его в машину и направился в сторону Гейтхауса. Он не мог отъехать слишком далеко, поскольку вскоре вернулся за «моррисом» Кэмпбелла. Где-то поблизости я видел шлагбаум.

Поиски не заняли много времени. Примерно в пятидесяти ярдах от поворота с правой стороны дороги действительно обнаружился ржавый шлагбаум. Он перекрывал поросшую травой тропу длиной около тридцати ярдов, которая затем резко сворачивала влево и терялась в густых кустах.