– Конечно, такая агитация туризма идет, все едут, мусорят, ловят… – Владимир Петерфельд угрюмо перечисляет свои беды.
И мне, конечно, жаль и его, и омуля, который так близко к сердцу принимает все происходящее. Да и всем тут его жаль. И хариуса. И сига тоже.
Вертолет Владимира Путина сел на площадку перед зданием выставки-музея прямо на берегу Байкала и, как ни странно, не задел лопастями ни музей, ни провода – а ведь казалось, обязательно должен задеть…
Владимир Путин прошел на причал и очень заинтересовался ванной, где демонстрационно, а скорее демонстративно плавали мальки омуля.
Метрах в четырех от президента я с потрясением увидел телеоператора. Дело в том, что он стоял по грудь в воде, и выше него была только его камера. Оттуда, из глубины, в которой он находился уже больше получаса, телеоператор и снимал теперь президента.
Владимир Путин между тем внимательно разглядывал мальков. Кто-то из сопровождающих сачком зачерпнул штук сто и показал президенту. Владимир Путин забрал сачок, и понес мальков в воду. Тут, в воде, у самой пристани, он увидел еще одного рабочего, который что-то мастерил около длинного желоба.
– Здорово! – окликнул его президент.
– Здорово… – угрюмо ответил рабочий, не обращая никакого внимания на президента и почему-то не добавив: «Коль не шутишь…»
Президент окунул сачок в воду и вытряхнул мальков в Байкал.
– Да это!.. – воскликнул еще один сопровождающий. – Нельзя!
Он имел в виду, что эти мальки были тут для демонстрации жизни в неволе и не были созданы для свободы.
– Чего нельзя? – удивился Владимир Путин.
Ему тут запрещали. Он не понимал.
И он зачерпнул еще один сачок и выпустил и этих тоже. И еще один.
– Осторожно, главное – ботинки не замочите! – заклинали его.
– Ничего, с ботинками разберемся… – бормотал Владимир Путин, черпая из ванны очередную порцию мальков.
Он намерен был переловить и отпустить их всех до единого, в этом можно было не сомневаться.
– Вот отсюда выпускаем! – взмолились сопровождающие.
– Че надо делать? – заинтересовался президент.
Ему показали ручку, которую следовало дернуть, чтобы мальки пошли по желобу в озеро.
Приняв решение, он не отступает. Странно, что не все еще как будто это понимают. А это надо учитывать в отношениях с Владимиром Путиным. Но пока он не принял решения, дискутировать с ним можно, на мой взгляд, и пытаться объяснять ему что-то.
Эпизод про монетку в чане с кислым молоком про это. Уже тогда, когда я толком еще не разбирался во всем, для меня это было уже очевидно, и об этом я писал. Правда, к этому времени уже была написана книжка «Разговор от первого лица», и многое было, я считал, мне про него уже известно.
Владимир Путин нажал, открылся затвор, но мальки не спешили наружу, и их стали смывать в Байкал с помощью воды из ведра.
– Ну-ка дай ведро, – сказал президент рабочему, который метал воду в желоб без остановки. И теперь это делал Владимир Путин. Казалось, он наконец нашел себе достойное занятие, но тут ведро у него аккуратно забрали: не его это все-таки, решили, забота.
– Не дают ничего сделать… – пожал плечами президент.
Я не удержался и обратил его внимание на оператора, который, по-моему, увидев, что на него глядит президент, готов был уйти под воду с головой.
– Такого, по-моему, еще не было! – сказал я.
Ведь и в самом деле не было, чтобы человек, стоя на дне озера, снимал Владимира Путина из его глубин.
– Да… Вот это да… А почему бы вам оттуда не попробовать писать?.. – мечтательно предложил Владимир Путин. – Я себе представляю ручка, блокнот, и в таких белых перчатках…