– Я думал, это невозможно будет смотреть, а оказалось очень интересно, – с удивлением вспоминал президент.

Актриса предложила ему пирожных, и президент с сомнением посмотрел на фотокорреспондентов.

– Согласен, я с большой радостью, только вот коллеги уйдут. – Он показал на журналистов. – А они же покажут, как я…

И президент показал, как он обычно надкусывает пирожное. Смотреть на это и правда не было никаких сил.

– Давайте выпьем за вас, – сказала на прощанье Алиса Фрейндлих, – чтобы у вас хватило сил разобраться с этим тяжелым спектаклем, который вы режиссируете. Но ничего, вы выдержите, вы же спортивный человек.

Господин Путин ничего не ответил. Видно, убежденности в этом у него нет.

В конце лета 2005 года я летел из Барнаула в Москву «основным бортом» российского президента и разговаривал с Владимиром Путиным о том, о чем президента до тех пор не решались спрашивать не только журналисты, но и его ближайшее окружение.

Я был на похоронах алтайского губернатора Михаила Евдокимова. В Барнаул полетели несколько журналистов из кремлевского пула. Так вышло, что в середине дня мы разделились. Я попал в больницу, где в тяжелом состоянии лежала вдова губернатора. Президент заходил к ней, и они о чем-то довольно долго говорили. Я стоял в коридоре, где алтайский хирург рассказывал, что она получила травмы, несовместимые, они думали, с жизнью. Но она пришла в сознание. Врач говорил, что до сих пор никто ей не смог сказать, что ее мужа нет в живых. Это предстояло, видимо, сделать Владимиру Путину.

Остальные журналисты до больницы не доехали и улетели в Москву «передовым бортом». Билета на рейсовый самолет у меня не было. Пресс-секретарь президента предложил помочь. Так я оказался на «основном борту».

Моим соседом был личный врач президента. Он рассказывал, что за пять лет не пропустил еще ни одной командировки президента и что ни в одной из них его помощь по серьезному поводу, к счастью, подопечному не потребовалась.

– Покушайте, – сказал он мне, – вы же, наверное, проголодались.

Профессионал определил это по каким-то, видимо, безоговорочным для него признакам. Я думаю, что скорее всего по моему взгляду на поднос с едой, который уже лежал передо мной на откидном столике. Но притронуться к еде я не успел. Меня позвали в соседний салон.

Там я увидел побогаче накрытый стол и президента страны. Он пригласил садиться. Всего нас было пятеро: он, я, его помощник, пресс-секретарь и шеф протокола.

Президент предложил выпить. Я отказался:

– Я не пью.

– Придется, – сказал он. – Не чокаясь.

Автокатастрофа, в которую попал Михаил Евдокимов, произвела на Владимира Путина, судя по всему, огромное впечатление. Их отношения не были только рабочими, президента и губернатора. Однажды господин Путин летал в Чечню и, когда возвращался на вертолете, предложил подвезти Михаила Евдокимова, который еще тогда не был губернатором и приехал в Чечню как артист. По дороге вертолет обстреляли. Так что Михаил Евдокимов был для Владимира Путина не чужим человеком.

– Странная история с этой аварией, – сказал Владимир Путин. – Почему все-таки у него не было сопровождения? Оно бы не позволило его машине идти с такой скоростью.

– Так сняли же сопровождение, – сказал я. – За несколько дней до аварии.

– Да я знаю, – ответил президент. – Меня интересует зачем.

Он так и сказал: не почему, а зачем.

– Ну, про это тоже все говорят в Барнауле, – сказал я. – Известно же, что у него с депутатами конфликт неразрешимый. Начальник УВД, говорят, поддерживал их.

– А вы знаете, что он последние три месяца вообще на Алтае не был? – спросил Владимир Путин. – Он просто не хотел, не мог он туда заставить себя поехать. Ему было морально тяжело.