Юсупов провозгласил главную цель нового приобретения: «Архангельское – не есть доходная деревня, а расходная, и для веселия, а не для прибыли, то стараться в ранжереях, парниках, и грядках то заводить, что редко, и чтобы все было лучше, нежели у других <…>, фрукты держать для продажи, хотя мало прибыли, но из них несколько сортов стараться иметь, чтобы щеголять и их показывать». И без фруктов было чем гордится – к созданию усадьбы (а также к возрождению ее после разорения в 1812-м и пожара в 1820 году) князь привлекал выдающихся зодчих – Бове, С.П. Мельникова, Е.Д. Тюрина, итальянского декоратора П. Гонзаго, не говоря уже о менее известных крепостных умельцах и самородках – В.Я. Стрижакове, И. Борунове и других. Помимо Большого дворца в стиле классицизма, архитектурный ансамбль составили малый дворец «Каприз», «Чайный домик», храм-памятник Екатерине II, «Святые Ворота» и так далее. Усадьба в Архангельском со всеми ее садами и оранжереями превратилась при Юсупове в подлинное собрание шедевров, под стать коллекции.
Ранней весной 1827 года Пушкин верхом прискакал в Архангельское вместе с Соболевским[3], удостоившись приема князя. Подробности той встречи до нас дошли лишь в пересказе Бартенева: «Просвещенный вельможа екатерининских времен встретил их со всею любезностью гостеприимства».
Рисунки Николя де Куртейля
А вот в качестве доказательства второго его визита в усадьбу в конце августа 1830 года приводят рисунок художника Николя де Куртейля, оформлявшего юсуповский дворец. На небольшом рисунке (41×54 см) мы видим князя Юсупова в Архангельском, принимающего поздравления с праздником от благодарных крестьян. Пушкин якобы изображен в правой части рисунка – невысокий человек с курчавой головой и бакенбардами, да к тому же вместе с Вяземским (персонаж в очках), что дало повод утверждать об их совместном визите в усадьбу. Однако это лишь предположение, ибо сам художник подтверждения подобной версии не оставил. Но если Пушкин и Вяземский и приезжали в Архангельское, то, вероятно, 28 или 29 августа 1830 года, исходя из хронологии жизни поэта.
Интересно, что в том же 1830 году Пушкин публикует в «Литературной газете» стихотворение «К вельможе», посвященное Николаю Юсупову. В нем автор отдает должное князю как одному из ярчайших деятелей своей эпохи:
Стихотворение это было в штыки принято московскими литераторами. Николай Полевой, издатель «Московского телеграфа», вскоре ответил Пушкину обидным памфлетом «Утро в кабинете знатного барина» (цензора С.Н. Глинку, пропустившего эту статью, возбуждавшую «по дерзким и явным намекам на известную особу по своим заслугам государству… негодование всех благомыслящих людей», выгнали с работы). Александр Сергеевич критики не принял: «Пушкин говорил М.А. Максимовичу, что князю Юсупову хотелось от него стихов, и затем только он угощал его в своем Архангельском. – "Но ведь вы его изобразили пустым человеком!" – "Ничего! Не догадается!". Пушкин смеялся над Полевым, который в известном послании "К вельможе" видел низкопоклонство», – писал Вяземский.
Из Петербурга не замедлил высказаться и Булгарин. Пушкин собирался ответить непонятливым коллегам критической заметкой «Опровержение на критики», но так и не закончил ее. Уже позднее, после смерти поэта, в 1844 году Виссарион Белинский сполна расплатился с критиканами: «Некоторые крикливые глупцы, не поняв этого стихотворения, осмеливались в своих полемических выходках бросать тень на характер великого поэта, думая видеть лесть там, где должно видеть только в высшей степени художественное постижение и изображение целой эпохи в лице одного из замечательнейших ее представителей».