«Снарк» – парусник. Он так и строился, чтобы ходить под парусами. Но, между прочим, в качестве дополнения на нем был установлен двигатель в семьдесят лошадиных сил. Двигатель хорош. Я это знаю. И не могу не знать, так как заплатил за его доставку из Нью-Йорка. На палубе над машинным отделением помещается брашпиль. Это чудеснейшая штука. Она весит несколько сот фунтов и занимает немало места. Вы понимаете, смешно выбирать якорь вручную, когда у нас на судне машина в семьдесят лошадиных сил. Мы установили соединенный с мотором привод, который был специально заказан на чугунолитейном заводе в Сан-Франциско.

«Снарк» решено было сделать комфортабельным, и денег на это не жалели. Например, ванная. Правда, она невелика, но зато в ней все удобства любой ванной комнаты на суше. Это не ванная, а мечта, пленительный сон о насосах, рычагах, клапанах, кранах и прочих остроумных изобретениях. Ну, зато я лежал ночи напролет с открытыми глазами, обдумывая эту ванную. Но ванная – это еще не все, у нас есть спасательная шлюпка и моторная лодка. Они помещаются на палубе и отнимают там последнее свободное место. Но ведь это своего рода страхование жизни, и всякий осторожный человек, даже если ему и удастся построить такое крепкое и стройное судно, как «Снарк», непременно захочет иметь в придачу спасательную лодку. А у нас хорошая шлюпка. Прямо игрушка, а не шлюпка. По смете она должна была стоить сто пятьдесят долларов, а когда дошло дело до платежа, мне пришлось выложить триста девяносто пять. По этому можно, конечно, судить, насколько она хороша.

Я мог бы очень долго перечислять все разнообразные достоинства и преимущества «Снарка», но я воздерживаюсь. Я и так хвастался достаточно и сделал это с определенной целью, как станет видно еще до конца настоящей главы: будьте любезны вспомнить ее заголовок – «Непостижимое и чудовищное». Решено было, что «Снарк» отплывает 1 октября 1906 года. Что он не отплыл, было непостижимо и чудовищно. И, главное, не было никаких разумных оснований для этого, разве вот только, что он не был готов. Но почему он не был готов, на это опять-таки не было никаких разумных оснований. Окончание постройки было обещано к 1 ноября, потом к 15-му, потом к 1 декабря, но «Снарк» не был готов и к этому сроку. Первого декабря мы с Чармиан покинули нашу милую, тихую Сономскую Долину и переехали в душный, зловонный город – ненадолго, конечно, о нет, всего каких-нибудь недели на две: 15 декабря мы должны были выйти в плавание. В этом не могло быть никаких сомнений, потому что так сказал Роско, это был его совет – переехать в город за две недели до отплытия. Увы, прошло две недели, прошло четыре недели, прошло шесть недель, прошло восемь недель, а мы были дальше от этого долгожданного момента, чем когда-либо. Вы ждете объяснений? От кого? От меня? Я не могу их дать. Это единственная вещь в моей жизни, от объяснения которой я просто увернулся. Да и нет никаких объяснений, а то я бы, конечно, дал их. Я работник слова, и я признаю свою полную неспособность объяснить словами, почему «Снарк» не был готов. Я уже сказал и должен повторить еще раз: это было непостижимо и чудовищно.

Восемь недель превратились в шестнадцать, и тогда в один прекрасный день Роско порадовал нас словами:

– Если мы не выйдем в море к первому апреля, отдаю вам свою голову, и можете сделать из нее футбольный мяч.

А через две недели он сказал:

– Боюсь, что мне пора пустить голову на футбольные тренировки.

– Ну, не беда! – говорили мы с Чармиан друг другу. – Зато какое это будет удивительное судно, когда оно будет готово!