Мы обязаны набраться мужества и прожить эти вопросы. Тогда, как заметил Рильке, однажды наш путь приведёт к долгожданным ответам.

Руководствуясь какими автономными и мифологическими истинами я живу, или, точнее, какие истины мной проживаются? Обычно философы, теологи и даже большинство современных психологов игнорируют этот вопрос.

Когда на первом курсе института я изучал философию, то наивно считал, будто, погрузившись в труды известных мыслителей, смогу познать природу истины. Конечно, воображал я, Платон и Аристотель, Кант и Ницше, Рассел и Витгенштейн обладали превосходным умом и разобрались во всём, что их когда-либо окружало. Сегодня подобная наивность кажется мне постыдной, но даже в то время я довольно быстро понял, что главный дар отцов философии заключается в том, чтобы дать нам возможность перейти от идеи одной «истины» к идее существования множества «истин». А в перспективе вообще отказаться от подобных недосягаемых постулатов и вместо этого искать вопросы, над которыми стоило бы поломать голову.

Я научился ценить теологию, то, как ум и сердце откликаются на трансцендентного Другого или пытаются сформулировать отношение к таким масштабным, вечным проблемам, как происхождение зла, например. В конце концов, никакая логика, никакие авторитеты и традиции не могли бы убедить меня, если у меня не было непосредственного переживания нуминозного. Доказательством может являться только то, что прожито.

Решившись посвятить себя психологии и начав долгий процесс обучения, я руководствовался желанием узнать, как мы устроены, надеждой на то, что смогу получить какое-то особое преимущество в понимании работы разума. Может быть, думал я, та самая «истина» сокрыта именно в этой науке.