Во время своей первой экспедиции Буркхардт объехал только берега Нила, то есть очень узкую полосу, пересеченную короткими долинами, выходящими к реке. Он считает, что здесь, на пригодной для земледелия речной пойме, имеющей четыреста пятьдесят миль в длину и четверть мили в ширину, живет сто тысяч человек.

«Мужчины обычно хорошо сложены, сильны и мускулисты, но ростом несколько ниже египтян. Безусые, с небольшой бородкой, окаймляющей подбородок, они производят приятное впечатление и превосходят египтян мужеством и умственным развитием. Они любопытны и обо всем расспрашивают, но воровство им чуждо. Иногда им удается собственным трудом сколотить себе в Египте небольшое состояние, но у них нет торговой жилки. Женщины наделены теми же физическими качествами: все они хорошо сложены, а некоторые даже красивы: в чертах лица у них много кротости, и они очень скромны. Иные путешественники судили о наружности нубийцев слишком строго: правда, их тип различен в разных местностях: там, где пространство годной для обработки земли шире, – люди хорошо сложены. В местах, где полоса плодородной земли чрезвычайно узка, – обитатели, видимо, гораздо слабее, а кое-где они похожи на ходячие скелеты».

Страна стонала под деспотическим игом правителей – кашефов, которые выжимали пот из несчастных феллахов.[25] Буркхардт приводит довольно любопытный пример бесцеремонной наглости, с которой кашефы грабят население.

«Кашефу Хассану, – рассказывает он, – понадобился ячмень для лошадей. С толпой своих рабов он отправился прогуляться по полям. Около одного хорошего ячменного поля он увидел его владельца – крестьянина. «Ты плохо обрабатываешь землю! – вскричал он. – Ты посеял ячмень там, где можно бы собрать отличный урожай арбузов, которые стоят вдвое больше. Вот тебе арбузные семена – тут он дал крестьянину горсточку семян, – засей свое поле, а вы, рабы, повырывайте этот плохой ячмень и несите ко мне».

Отдохнув немного, в марте 1814 года Буркхардт предпринял новое путешествие – на этот раз не к берегам Нила, а в Нубийскую пустыню. Считая, что бедность лучшая защита в пути, осторожный путешественник отослал слугу, продал верблюда и, оставив себе одного осла, присоединился к каравану бедных торговцев.

Караван вышел из Дарау, деревни, населенной наполовину феллахами, наполовину абабдеями.[26] Вначале феллахи отнеслись к путешественнику плохо – не потому, что они подозревали в нем европейца, но, напротив, потому, что принимали его за турка из Сирии, явившегося с намерением отбивать у них торговлю рабами, которую они считали своей монополией.

Незачем здесь приводить названия колодцев, холмов и долин этой пустыни. Лучше дать очерк внешнего вида местности, как это сделал сам путешественник.

Брюс, побывавший там раньше, изображает эту пустыню в слишком мрачных красках и, чтобы прибавить себе заслуг, преувеличивает трудности пути. Но если верить Буркхардту, дорога не так безводна, как между Халебом и Багдадом или между Дамаском и Мединой. Нубийская пустыня вовсе не представляет собою безграничной песчаной равнины, унылое однообразие которой ничем не нарушается. Она усеяна скалами, достигающими подчас двухсот – трехсот футов в высоту и кое-где поросшими высокими пальмами «дум»[27] и акациями. Мелкая листва этих деревьев не дает защиты от палящих лучей солнца; недаром арабская поговорка гласит: «Не жди помощи от вельможи и тени от акации».

Пройдя Шигру, где в горах находится один из лучших источников, караван достиг Нила у селения Анкейр или Вади-Бербер.