Еще один вздох свидетельствовал о нежелании Джейми идти куда бы то ни было, но он поборол себя и предложил мне руку:

– Ну что, англичаночка, идем отобедаем?

– Постой-ка.

Я наконец нашарила в глубоком кармане необходимую мне вещь и опустила ее в раскрытую ладонь Джейми.

Это была монетка, изображавшая Георга Третьего, что немало удивило Джейми.

– Аванс, – ответила я на его недоуменный взгляд. – Идем отобедаем.

На следующий день мы вновь прохаживались по палубе: погода особо не баловала теплом, но лучше было дышать холодным воздухом, нежели сидеть взаперти в затхлых каютах. Делая круг по палубе, то есть идя в одну сторону вдоль одного борта, а в другую – вдоль другого, Джейми остановился, чтобы поведать мне кое-что из своего опыта работы печатником.

Под грот-мачтой восседал мистер Уиллоби. Он сидел по-турецки, свободно водя кисточкой, обмакнутой в черную тушь, по белой бумаге, оставляя на белоснежном листе на удивление четкие следы. Кисточка порхала в его руках, словно мотылек.

Китаец писал иероглифами сверху вниз, и знаки, которые он выводил, образовывали столбик. Со стороны казалось, что это очень легко, но, по-видимому, это умение требовало труда и терпения. По крайней мере мистер Уиллоби выглядел как мастер танцев или фехтования, поражавший воображение кажущейся простотой движений.

Впрочем, матросы, казалось, ничуть не были изумлены мастерством китайца, более того – они не замечали его и ходили так близко, что едва не задевали плитку туши, лежавшую на его носке, а один матрос почти что наступил на бумагу, но, не удовольствовавшись этим, чуть погодя прошел мимо еще раз и все-таки опрокинул тушь.

Второй моряк, который ходил так же мимо китайца прежде, но не смог уронить плитку, теперь стоял над крохотным мистером Уиллоби и сетовал:

– Поди-ка, так заляпать палубу, а! Капитан, чай, не порадуется. – Внезапно какая-то мысль осенила его, и он ядовито улыбнулся. – Малец, а не вылизать ли тебе палубу, раз такое дело?

– Да, верно. Пускай вылижет! – отозвался второй матрос и придвинулся к китайцу, закрывая ему свет.

Мистер Уиллоби напряженно прищурился, но занятия своего не бросил и в таких условиях дорисовал второй столбец. Ему даже удалось поставить плитку с тушью на свой носок и начать третий столбец.

– Слышишь ты или нет, желтая крыса! Ну-ка живо… – первый матрос, опрокинувший тушь, донимал китайца и не перестал бы, если бы не Джейми, быстро бросивший платок на пятно, образовавшееся на палубе.

– Простите, джентльмены, но я что-то уронил, – рокочущим голосом произнес Джейми, не скрывая своего раздражения.

Кивнув «джентльменам», он скомкал платок так, что тот вобрал в себя всю тушь, а на палубе осталась махонькая клякса.

Матросы помялись, а поймав взгляд Джейми, составлявший контраст с вежливой улыбкой, сочли нелишним ретироваться.

– Идем, Джо, на корме заждались, – потянул один другого за рукав.

Джейми же сунул платок за обшлаг рукава и двинулся в мою сторону, не глядя по сторонам.

– Англичаночка, согласись, что сегодня прекрасный день. – Он утрированно поглазел в облака, запрокинув голову, потом глубоко вдохнул и заметил: – А воздух, воздух-то какой!

– Обычный день, не вижу ничего особенного. Да и воздух, признаться, обыкновенный.

Здесь я немножко слукавила: туда, где мы стояли, доносился запах дубленой кожи, лежавшей в трюме.

– Хорошо, что ты помог китайцу. Но, может быть, стоит отправить его в каюту, например, к нам с Марсали, где его никто не будет задевать? – поинтересовалась я, давая Джейми место подле себя.

Он резко выдохнул через нос.