– Доктор, когда же вы наконец развяжете меня, мне в этой позе уже надоело лежать, – моментально нашел я время пожаловаться, – да и затек весь. Скоро пролежни появятся.

– Если не будете брыкаться, по своему обыкновению, то развяжем, – спокойно проговорила сеньорита Балестерос, не отрывая взгляда от бумаг. – Вам необходимы покой и фиксированная поза. Трещина во втором позвонке – вещь серьезная. Вы же не хотите ходить оставшуюся жизнь со скрюченной набок головой, на которой уже есть скрюченный набок нос? Хотите стать таким красавчиком?

– А у меня еще и нос соскрюченный? – озадачили они меня.

– Еще как, – ответила сеньорита доктор, – но мы его пока не трогали. Имелись более насущные моменты поправки вашего здоровья. – Она машинально поправила волосы грациозным движением правой руки и продолжила: – Вы должны быть благодарны тому бандиту, который ударил вас коленом по носу. Этим он изменил траекторию вашего падения из автобуса и сохранил вам жизнь, сам того не желая. Если бы вы упали, как падали, вертикально головой об землю, то перелом атланта вам был бы гарантирован с разрывами мозговой ткани. Летальный исход в течение суток, даже при самой мощной реанимации. И еще вам повезло, что вас очень быстро к нам доставили. Приходилось слышать о главном правиле полевой хирургии?

– Нет. – Я действительно о таком правиле ничего не слышал.

– Первая минута – бриллиант, первый час – золото, первые сутки – серебро. А дальше – дерево, – просветила меня доктор.

– Какое дерево? – переспросил я, не поняв юмора.

– То, из которого строгают гроб, – пояснил магистр Купер.

– Все равно непонятно: мы же были довольно далеко от города. На границе с Валлийским принципатом.

– Вас доставили сюда на санитарном вертолете, – улыбнулась доктор. – Вас и еще одну девушку с проникающим ранением груди.

– Какую девушку? – всполошился я.

– Успокойтесь, доктор Волынски, вам нельзя волноваться, поэтому пока мы вам ничего не скажем, – тут же вскинулся магистр Купер.

– Эскулапы… – сурово так протянул, но даже не матюгнувшись; тут же послушно принял предписанную позу, хотя хотелось очень грязно ругаться на всех знакомых языках. – Ничего вы не понимаете в людях. Если вы мне ничего не скажете сейчас, то я буду намного сильнее волноваться и уж накручу себя по-любому гораздо сильнее от неизвестности. К бабке не ходи.

– К какой бабке? – удивилась доктор.

Пришлось пояснить:

– Это присказка такая русская. Когда все предельно ясно, и гадалка уже не нужна.

– Вы русский? – удивился Купер.

– А что, не похож? Наверное, оттого, что нос набок. Как зовут эту девушку?

– Нет, просто вы очень чисто говорите по-английски, – отметила доктор, – как природный англичанин. Причем как англичанин из хорошей семьи.

– Я учился в Оксфорде в школе бизнеса, – пояснил им происхождение моего хорошего английского произношения.

Врачи переглянулись, потом Купер вынул из кармана блокнот и прочитал фамилию девушки:

– Синевиш.

– Наверное, Синевич? – поправил его.

– Да, вы правы. Ваши фамилии – очень трудные для произношения.

– Что с ней? – постарался, чтобы голос не выдавал моего волнения.

Наташа!!!

Моя Наташа!

Ранена!

Нет мне прощения!

– Проникающее ранение в грудь. Навылет. Ей сделали операцию, но состояние тяжелое. Пневмоторакс, – пояснила доктор.

– Слава богу, она жива. Руки связаны, а то бы перекрестился, – выговорил с заметным облегчением.

– Кто она вам? – спросил Купер.

– Жена, – ответил ему уверенно.

– А остальные девушки, которые нам каждый день надоедают, требуя от нас бюллетень состояния вашего здоровья, как будто вы – коронованная особа? – уточнила доктор заинтересованно.