Луг между оградой и лесом вызвал отчётливое раздражение, ему подумалось, что в случае крайней нужды добежать до спасительного леса будет очень непросто. Вид пасущегося скота тоже не радовал, а «скотные» ворота в тыне просто разозлили. Ну, на кой, вообще, нужен этот заборчик при этакой прорехе?

Горик новыми глазами оценил и расположение домов, посёлок несуразно вытянулся вдоль полосы прилива. Это легко объяснялось рыбным промыслом жителей, все старались строиться поближе к морю, недостатков же никто не видел.

За тын вынесли лишь кузницу и кожевню, остальные упрямо строились за оградой. Причём одной оградой заботы о безопасности ограничивались, никто не планировал защищаться в самих домах. Хозяйственные постройки и пристройки лепились без плана и смысла, абы как.

Если беда придёт с моря… он вдруг отчётливо осознал, что уверен в этом – беда придёт с моря! Так вот, нет ничего, что помешало бы врагам высадиться, сети, развешанные на просушку, да пирс на сваях, конечно, не в счёт. Враги спокойно обойдут посёлок и через хлипкий «чёрный ход» вломятся на улицы, где никто не сможет им что-либо противопоставить.

Нужно срочно что-то делать! И вот на этом месте чудесным образом поумневший Горислав осознал, что сделать ничего не успеть, да и не станут его слушать – его, мальчишку, маменькиного сынка, подлизу, труса и подлеца!

Парень пришёл домой, поклонился матушке. Мама сразу велела искупаться и переодеться, усадила за стол, накормила кашей с молоком и попросила рассказать, что с ним происходило. Горислав ничего не утаил, но о происходящих с ним изменениях не сказал ни слова. Только в целом, что нужно ждать Остромысла, он придёт через три, то есть уже через два дня, и всё объяснит. Матушка этим удовлетворилась и отпустила сына играть.

Два дня Горислав ждал кудесника и… кое-чего ещё. Он перестал насмешничать и дразниться, старался побольше быть с братьями, сестрёнкой, тятькой, будто прощался с ними. До него вдруг дошло, что каждый из них и он сам могут в любое мгновенье уйти навсегда, безвозвратно даже без вражеского нашествия, всегда должен оставаться лишь их род.

Парень всерьёз заинтересовался делами рода, напрашивался помогать. Встречал братьев с рыбалки, таскал корзины с рыбой к засольным ямам. Вместе с ними ходил к бате в кузницу, там и кроме сложной работы всегда находилась масса простых занятий.

Родным показалось, что Горик стал замкнутым, рассеянным, хотя и послушным, ласковым мальчишкой. Помалкивал он просто потому, что, ещё не дослушав вопроса, точно знал не только вопрос, но и ответ, легко угадывал целые серии вопросов-ответов.

Он видел, что многое можно сделать иначе, проще и быстрей, но постоянно напоминал себе, что никого его мнение не интересует. Он никто, младший, его дело учиться, а не учить. Да и не считал он всё это особенно важным, Горислав ждал кудесника…

В тот день парень с самого утра преисполнился тревожным ожиданием, чувства обострились до предела. За весь день не смог произнести ни слова, да и не слышал почти ничего, что ему говорили. Родные решили, что парень не в духе, и оставили в покое.

Горик непроизвольно оглядывался на солнце, оценивая, сколько же ещё осталось… до чего, он и сам не знал, но был уверен, что это неминуемо случится, а вот что будет дальше…

Сначала истошно завыли псы, жалобно, тоскливо, обречённо. Солнце уже клонилось к горизонту, когда на всё поселение раздался дробный стук в звонкую лесину. Размеренные удары приглашали взрослых родичей на сход, дробные, частые – пожар, напасть, враги!