– Майкл, пиздец, забери у нее пистолет! – промычал ацтек, и барон Милтон понял, что тот в самом деле сильно пьян, гораздо больше, чем он сам.

– Синди, пожалуйста, дай. Не надо больше стрелять, – Майкл осторожно обнял ее, удерживая руку с «Каракуртом».

– Трусливые пьяные черти! Я вас всех когда-нибудь убью! Вы действуете мне на нервы! Бомбей погиб из-за вас! Из-за того, что вы его напоили! – прошипела она в сторону Чикуту, потом повернула голову к барону и сказала: – Клянись мне в любви. Давай прямо сейчас!

– Синди, давай потом. Зачем это при всех? – Майкл окончательно протрезвел и подумал, что он уже не слишком хочет вытаскивать мисс Стефанс из Уайтчепеле, иначе его спокойная жизнь не наступит никогда.

– Я хочу, чтобы все знали, что меня любит барон! Говори! – настояла Синди. – А то я застрелю Чику.

– Говори, Профессор, – осклабился ацтек, и, хотя он как бы улыбался, ему явно не было весело. – Нам это очень хочется слышать. Это даже можно отметить.

Барон Милтон сделал шаг в сторону, повернулся к мисс Стефанс и, положа руку себе на левую сторону груди, произнес:

– Синди, я тебя люблю! Да… Очень люблю! Пожалуйста, отдай пистолет.

– Как-то неубедительно. Вот когда ты порвал мне юбку, даже без слов, мне больше понравилось. На… – Шухер, недовольно поджав губы, протянула «Karakurt».

За спиной Майкла послышался облегченный вздох незнакомца и хохот Чикуту. Ацтек выхватил у своего приятеля, бутылку «Fire Dog» со словами: – Дай, сука, разобьешь! – и сделал из горлышка два глотка, фыркнул, вытирая губы и сказал:

– Мы вообще по делу, Профессор. Идем нахуй с нами или у вас на кухне обсудим?

– Майкл никуда не пойдет! – тонкий голосок Синди стал резким.

– Шухер, не лезь! И пусти!.. – ацтек шагнул к двери. – Я сейчас скажу такое, что ты, блядь, сама его заставишь бежать за нами. Знакомьтесь, это – Хорек, – пошатнувшись Чикуту кивнул на своего приятеля. – Он на самого Хариса работает! На Сладкого Хариса! – важно подчеркнул ацтек, хотя язык едва слушал его.

– И что с того? – Майкл окинул взглядом худощавого парня лет двадцати пяти с длинными нечесаными волосами, который на самом деле чем-то был похож на хорька.

– С того то, что он знает, где эта камера. Сечешь, Профессор? Камера, от которой у тебя ключ! Он, блядь, знает! Так что Хорек в деле! Идем сейчас туда и заберем все! И сразу свалим с Уайтчепеле! Можешь свою шлюху с собой взять, – глянув на Синди ацтек икнул и тут же содрогнулся от звонкой пощечины.

В Стокгольм мы попали в первом часу ночи, после долгого голосования на трассе за поселком. Кстати, хвала Наталье Петровне: она безошибочно угадала какой из эрмимобилей остановится. Наташа хорошая менталистка, но меня она привлекает не только этим. Привлекает так сильно, что поездка рядом с ней на заднем диване «Бурунга», стала серьезным испытанием. Впереди устроился Бабский, а я, несчастный, сзади на тесном диване, жестоко зажатый с двух сторон баронессами. Вдыхая легкие ароматы их духов, блаженствуя от тепла и близости их тел, и страдая от нестерпимого желания отдаться им, желательно двоим сразу. Если Стрельцова все мигом поняла, ущипнула меня за мочку уха губами и шепнула: «Ну хочешь со мной в темный угол? Сразу как приедем…», то… То штабс-капитан Бондарева явно не держала в голове таких мыслей. А если держала, то очень глубоко, настолько, что неискушенный в этих вопросах мужчина, мог бы подумать, будто их у нее не может быть в принципе.

Лишь когда мы покинули эрмимобиль, что случилось на привокзальной площади возле башни «Odin's Pier», Наталья Петровна с легкой издевкой заметила: