Вот только господин Морвен мои взгляды не разделял…

Выслушав рассказ, который я старалась преподнести максимально корректно, без слёз, истерик и всего того, что принято называть «женскими штучками», старик поморщился.

– Эмелис, что ты предлагаешь? – голос прозвучал сварливо.

– Я прошу вас повлиять на Джаста, Мая и Питкара. Вразумить. Объяснить, что их действия…

– Эмелис! – перебил ректор. – Эмелис, подумай головой!

Я нахмурилась, уставилась недоумённо. А господин Морвен в очередной раз поморщился и начал объяснять:

– Госпожа студентка, я не могу выполнить вашу просьбу. Вы не дети, вы – взрослые люди, и вопрос ваших личных, подчёркиваю – личных отношений находится вне моей компетенции.

У меня от возмущения даже рот приоткрылся, а Морвен продолжал:

– Вы очень красивая девушка, Эмелис. Более того, вы – талантливый защитник. Нет ничего удивительного в том, что вас одаривают вниманием. Но это внимание, как уже говорил, носит личный характер и границ не переходит. Я могу вмешаться в ваш спор с господином Ликси, но Джаст, Питкар и Май…

– Что значит «не переходит»? – выдохнула я. – Джаст… Да он меня на глазах у всего курса…

– Ну что? Что он вам сделал? – снова перебил ректор. – Поцеловал? Знаете, в отношениях боевиков и защитников и не такое случается.

Дурбор! Королевство тупиц и неотёсанных мужланов!

– Господин Морвен, вы обещали моему отцу…

Старик опять недослушал.

– Я прекрасно помню, что обещал вашему родителю. И я своё слово держу. Вы получаете образование, питание, вам доступно всё, что доступно прочим студентам. Кроме того, я продолжаю хранить вашу тайну, хотя тот же Ликси уже интересовался, в каком таком роду водятся столь упрямые девицы.

Намёк был недостоин аристократа, коим господин Морвен, кстати, и не являлся. Но вполне допустим для мага. И этот намёк сказал больше, чем все приведённые ректором «аргументы».

Я с огромным трудом подавила вспышку ярости. Встала. Отойдя от кресла, присела в глубоком реверансе.

– Мне жаль, – старик чуть смягчился, – но я действительно не могу помочь. Личные дела, они такие… скользкие.

– Я поняла. Спасибо.

Ещё один реверанс, крутой разворот и… и всё. Я снова наедине со своими проблемами. Хуже того, теперь я точно знаю – в случае чего на ректора рассчитывать не стоит.

Нет, какая-то доля истины в его рассуждениях имеется. Мы действительно не дети, а личные отношения – сфера, вмешиваться в которую себе дороже. Но всё равно обидно. Обидно и ужасно неприятно.

Покидая негостеприимный кабинет, я кусала губы, в искренней надежде, что смогу, сумею сдержать эти проклятые слёзы. И отчётливо понимала – пилюли, которую прописал Кирстен, надолго не хватит. Через пару дней всё начнётся сначала. Букеты, почтовые журавлики, попытки зажать в уголке, и не только.

Ещё понимала: чувство, которое зарождается в сердце, – это даже не паника. Самое настоящее отчаяние.

И даже помыслить не могла, что всё сложится совсем иначе, что судьба уже приготовила лучший из всех возможных подарков…

Я толкнула тяжёлую, покрытую витиеватой резьбой дверь и замерла в удивлении. На крыльце административного корпуса скучал Кир. Боевик стоял, облокотившись на перила, и бездумно глядел в пространство.

– Кир? – тихо позвала я.

Парень повернул голову, будто нехотя отлепился от поручня.

– Быстро бегаешь, – уголки его губ дрогнули.

Я на ответную улыбку была не способна.

– Что ты тут делаешь? – глупый вопрос. Глупый и некорректный.

– Тебя жду.

– Меня? – ещё один глупый вопрос, но… это Морвен виноват. Окончательно из колеи выбил.

Синеглазый молча протянул руку, стащил с моего плеча сумку с учебниками. Тут же подставил локоть, предлагая опереться – жест не из этой, из другой жизни. Той, где каждое слово, каждый взгляд подчинены этикету.